– Вы – комсомолка?
– Да.
– Подумайте.
– Я хочу учиться.
– Советуем подумать. А нет – позвоним в университет, скажем, какая вы комсомолка. Родина требует…
…В самолёте Ташкент – Кабул моей соседкой оказалась девушка, возвращавшаяся из отпуска:
– А утюг ты с собой взяла? Нет? А электрическую плитку?
– Я на войну еду…
– А, понятно, ещё одна романтическая дура. Книжек военных начиталась…
– Не люблю я военные книжки…
– Зачем тогда едешь?
Это проклятое «зачем» будет меня там преследовать все два года.
И правда – зачем?
То, что называлось пересылкой, представляло собой длинный ряд палаток. В палатке «Столовая» кормили дефицитной в Союзе гречкой и витаминами «Ундевит».
– Ты – красивая девочка. Зачем ты здесь? – спросил пожилой офицер.
Я расплакалась.
– Кто тебя обидел?
– Вы обидели. – Я?!
– Вы сегодня пятый, кто меня спрашивает: зачем я здесь?
Из Кабула в Кундуз – самолётом, из Кундуза в Файзабад – вертолётом. С кем ни заговорю о Файзабаде: да ты что? Там стреляют, убивают, короче – прощай! Посмотрела на Афганистан с высоты, большая красивая страна – горы как у нас, горные реки как у нас (я была на Кавказе), просторы, как у нас. Полюбила!
В Файзабаде я стала операционной сестрой. Все хозяйство – палатка «Операционная». Весь медсанбат располагался в палатках. Шутили: «Спустил с раскладушки ноги – и уже на работе». Первая операция – ранение подключичной артерии у старой афганки. Где сосудистые зажимы? Зажимов не хватает. Держали пальцами. Коснулась шовного материала: берёшь одну катушку с шёлком, ещё одну, и они тут же рассыпаются в пыль. Видно, лежали на складах ещё с той войны, с сорок пятого года.
Но афганку мы спасли. Вечером заглянули с хирургом в стационар. Хотели узнать, как она себя чувствует. Она лежала с открытыми глазами, увидела нас… Зашевелила губами… Я думала: она хочет что-то сказать… А она хотела в нас плюнуть… Я тогда не могла понять, что они имеют право на ненависть. Стояла окаменевшая: мы её спасаем, а она…
Раненых привозили на вертолёте. Как услышишь гул вертолёта, бежишь…
Столбик термометра застывает на отметке сорок градусов. В операционной нечем дышать. Салфеткой на зажиме еле успеваю вытирать пот хирургам, они стоят над открытой раной. Через трубочку от капельницы, продетую под маску, кто-нибудь из «нестерильных» медиков даёт им попить. Не хватало кровезаменителей. Вызывают солдата. Он тут же ложится на стол и даёт кровь. Два хирурга… Два стола… И я одна операционная сестра… Ассистировали терапевты. Они понятия не имели о стерильности. Мотаюсь между двумя столами… Вдруг над одним столом тухнет лампочка… Кто-то берет и выкручивает её стерильными перчатками.