– Любой парень захочет поговорить с тобой. Только так ты сумеешь что-нибудь выяснить о сестре.
Эмили с сомнением взглянула на Несси.
– Я не знаю, смогу ли я все это вынести.
– Будь просто женщиной. – Несси усмехнулась. – Думаю, что с Амбер все в порядке.
– Спасибо. Мы с ней никогда не были особенно близки, но я должна найти ее.
– Она нанесла ужасную травму и Заку, и детям, – серьезно проговорила Несси. – Он до сих пор не может прийти в себя.
– Моя сестра всегда делала только то, что ей хотелось. Но она остается моей сестрой.
– Ты совсем другая. Она даже не ласкала своих детей. Они ей были не нужны. А ты возишься с ними.
– Спасибо, – ответила Эмили, почувствовав возникшую между ними теплоту.
Они вернулись в дом. В кухне Зак возился с электрическим шнуром от магнитофона. Он уже переоделся в черную рубаху. Он мельком взглянул на вошедших, и вдруг взгляд его остановился на Эмили. Рука, придерживавшая магнитофон, замерла, а шнур незамеченным выскочил из другой руки и упал на пол.
– Ну и дела! – протянул он.
– Гляди, я тебе говорила, – удовлетворенно зашептала Несси. – Будьте осторожны. Как только вы уедете, я запру дверь и включу сигнализацию.
Эмили с трудом понимала, о чем та говорит. Ее поразила реакция Зака. В его темных глазах полыхал огонь. Он оставил магнитофон на стойке, не отрывая от нее взгляда. У нее было ощущение, что она обнажается под его пристальным взглядом. Сердце ее колотилось, грудь вздымалась от волнения.
Зак пошел к ней, ощупывая се глазами. С каждым его шагом сердце ее билось все быстрее. Он остановился в дюйме от нее.
– Лучше прихватить дубинку. Мне придется драться с каждым парнем в баре.
Сегодня утром ему хотелось только поцеловать ее. Сейчас ему хотелось большего. Яркая блузка обтягивала ее, подчеркивая ее формы. У него перехватило дыхание. Он понимал, что ему нужно что-то делать, а не стоять столбом, любуясь ею. Но он был не в состоянии двинуться, тело не слушалось его. Она была такой женщиной, о которой он мечтал: горячей, интеллигентной, любящей детей. Только – о, проклятие! она не могла стать для него этой женщиной. На ней будто было написано: «Вход воспрещен», словно за спиной у нее стоял муж.
Но этим барьером был не муж, а ее наследственность. Никогда он больше не свяжется с Амбер или с ее родственниками. Никогда!
Но почему же он тогда остолбенел, потерял голос, не может отвести взгляда от Эмили?
– Ты великолепна, Чикаго, – хрипло выдавил он.
– Не уверена, что могу рассматривать это как комплимент.
– Я просто горю при виде тебя.
– Тогда мы выставим тебя на улицу – немного о студиться.