– Если бы не кризис… Нас, торговцев произведениями искусства, он задевает чувствительнее всего.
– Кризис!.. – Владелец Поместья фыркнул. – Да я с самого начала его предвидел. Кое-кто, похоже, вообразил, будто добрым временам и конца не будет. Вот олухи! Я-то всё распродал ещё на гребне волны, потому и могу теперь покупать картины. Мистер Биггер тоже развеселился: покупатель оказался как раз какой надо.
– Вот если бы тогда, во время бума, у меня нашлись покупатели…
Владелец Поместья расхохотался так, что из глаз у него потекли слёзы. Он всё ещё смеялся, когда мисс Прэтт снова вошла в комнату с картиной в руках, держа её перед собой наподобие щита.
– Поставьте картину на мольберт, мисс Прэтт, – сказал мистер Биггер. – Вот, – обернулся он к Владельцу Поместья, – что скажете?
Глазам их предстал поясной портрет полнощёкой белолицей дамы в платье из голубого шёлка с отделанным зубчатыми фестонами корсажем, туго стягивающим высокую грудь, – типичное изображение итальянской аристократки середины восемнадцатого века. На пухлых губах дамы играла лёгкая самодовольная улыбка, в одной руке она держала чёрную маску, как будто толь– ко что сняла её, придя с карнавала.
– Очень мило, – проговорил Владелец Поместья, но тут же с сомнением прибавил: – На Рембрандта не слишком похоже, верно? Краски уж больно яркие, чистые. Обыкновенно у старых мастеров ничего толком не разберёшь – сплошной мрак и всё как в тумане.
– Справедливо, – сказал мистер Биггер. – Однако не все старые мастера схожи с Рембрандтом.
– Наверно, нет. – Владелец Поместья, казалось, всё ещё не был разубеждён.
– Это венецианская школа восемнадцатого столетия. Она всегда отличалась светлым колоритом. Имя художника – Джанголини. Умер он рано, и нам известно не более полудюжины его картин. Это одна из них. Владелец Поместья кивнул. Что-что, а цену всякой редкости он знал хорошо.
– С первого взгляда в картине находят влияние Лонги [1], – беспечно пояснял мистер Биггер. – А в трактовке лица усматривают morbidezza [3], как это встречается у Розальбы [2].
Владелец Поместья в замешательстве переводил глаза то с мистера Биггера на картину, то с картины на мистера Биггера. Что может быть тягостней беседы с человеком, знающим куда больше, чем ты? Мистер Биггер сполна воспользовался своим преимуществом.
– Забавно, – продолжал он, – что здесь совершенно не признают сходства с манерой Тьеполо [4]. А каково ваше мнение?
Владелец Поместья кивнул. Лицо его вытянулось и помрачнело, углы ребяческого рта опустились. Казалось, он вот-вот расплачется.