Она может подчиниться своим чувствам, зная, что, несмотря ни на что, у нее хватит отваги смотреть правде в глаза. Или же она может согласиться с верными, как всегда, возражениями, выдвигаемыми сознанием. Разум предпочитал безопасность и соблюдение приличий, благопристойность. Разве сможет она пойти по линии наименьшего сопротивления? Она, кто появилась на экранах телевизоров в каждом доме города, чтобы отстаивать свои взгляды? Ни в коем случае!
И Мелоди обняла Джеймса за шею и запечатала ему рот поцелуем. В этот поцелуй она вложила всю свою страсть, пытаясь поскорее сломить его сопротивление, пока не сдали ее нервы.
Мелоди преуспела быстрее и успешнее, чем она могла ожидать. Джеймс стал целовать ее в ответ – без колебаний, без особой нежности, но в страстном порыве. Легко и плавно скользя руками по ее телу, Джеймс притягивал ее все сильнее к себе. Шелковистый бархатный халат распахнулся. Обнажившимся бедром она ощущала жар из камина, почти такой же горячий, как губы Джеймса, прижавшиеся к ее губам. Комната опрокинулась, и под головой ее оказался плед. Джеймс навис над нею, раздевая ее, касаясь ее. наслаждаясь ее открывающейся наготой. Мелоди видела, как ее собственные руки расстегивали пуговицу за пуговицей на его рубашке, как они скользнули по его обнаженным плечам, двинулись вниз исследовать его твердый, как ствол дерева, живот.
– Если ты просто хочешь доказать, что способна лишить меня рассудка, то считай, что опыт удался, – упрекнул ее Джеймс, но голос его совершенно не походил на рычание, скорее на мурлыканье. – Но если ты стремишься только к этому… – Рука Джеймса замерла у эластичной кружевной ленты, державшей на талии ее трусики. – Остановись сейчас, потому что через минуту будет слишком поздно.
– Если ты сейчас остановишься, – прошептала она, преодолевая комок в горле, – я умру.
Собственные слова не показались ей ни мелодраматичными, ни глупыми. Это был единственный известный ей способ сказать ему, что ей необходима его любовь – больше чем дыхание.
Рука Джеймса погладила ее талию, опустилась ниже, освобождая Мелоди от последних покровов. Его губы прошли путь от шеи до налившегося соска груди. Его пальцы, скользнув по бедрам, двинулись по запретной дорожке и нашли то, что искали… Тепло обдало ее пылающим жаром, и Мелоди растворилась в самозабвенном наслаждении.
– Прошу тебя… – шепнула она, требуя большего.
Ее еле сдерживаемая, мучительная жажда подействовала заразительно, воспламенила его с такой же силой, какая мучила ее. Остатки одежды полетели в стороны. Массивная золотая серьга в виде кольца запуталась у Мелоди в волосах, и она отбросила ее беспечно, словно медяшку.