– Он что, создал какую-то фирму?
– Как бы не так. Раджа светиться не любит. Скорее всего, он работает через подставных лиц. Собственно говоря, как и в былые годы.
– Тогда надо бы этого Янчика хорошенько прижучить. Факты у нас уже есть.
– И прижучим, и раскрутим. Эта старая хитрая сволочь теперь не спрыгнет. Зуб даю. Все, Боря, бегу к шефу! Ну и закрутится теперь карусель…
Ульвургын покрикивает на собак, и упряжка, набирая ход, мчится по первому снегу у самой кромки морского прибоя. Снег еще не успел слежаться. Невесомый, пушистый и белоснежный, как лебяжий пух, он покорно ложится под полозья нарт, безжалостно кромсающих его белизну и оставляющих позади серые глянцевые бороздки.
Ульвургыну весело. Ему хочется петь, но встречный ветер бросает в лицо снежинки, и каюр только довольно смеется. Сегодня, наконец, сбылась его мечта – в нартах лежит новенький винчестер и патроны к нему.
Ульвургын уже не молод, однако он до сих пор лучший охотник в стойбище. А что за охотник без хорошего безотказного оружия? Долго Ульвургын собирал шкурки песцов и горностаев, чтобы сторговать себе в фактории американца Олафа Свенсона винчестер. Очень долго.
Сколько плиток чая, сколько муки, сахара и соли можно было выменять за эти меха, но Ульвургын стоически преодолел искушение и теперь радуется своему приобретению, как маленький умка, впервые в своей жизни вышедшей из берлоги.
Неожиданно каюр схватил остол и воткнул его с размаху между полозьев нарт. Собаки в азарте рванули раз, другой, затем смешались в кучу и с яростным лаем и рыком сцепились друг с дружкой. Но Ульвургын и не подумал восстановить мир и порядок в упряжке: вытаращив глаза, охотник с удивлением уставился на мужчину в изодранной меховой парке, казалось, вынырнувшего из-под снега. Мужчина стоял молча, слегка пошатываясь, и смотрел куда-то поверх головы каюра. И это был человек с белой кожей.
«Может, он напился той воды, что веселит?» – подумал Ульвургын. При особо удачных сделках помощник Свенсона, рыжий Макларен, заправлявший делами фактории, угощал охотников-чукчей такой чудесной водой. Она хранилась у него в металлических запаянных банках и стоила очень дорого. Но, присмотревшись, Ульвургын заметил то, что на первых порах упустил из виду: чуть поодаль, за пригорком, стояли нарты, и в них были запряжены всего четыре отощавших пса. Они лежали на снегу обессилевшие, тяжело дыша, безучастные ко всему происходящему. А их хозяин был вовсе не пьян, только голодный, обмороженный и смертельно уставший…
В яранге Ульвургына тепло и уютно. Сам каюр сидит у входа на оленьих шкурах, сложенных стопкой, и неторопливо курит трубку. Посреди яранги горит костер. В котелке, подвешенном на длинной палке с крюком на конце, варится оленина. Ленивый дым медленно уползает через отверстие в конусообразной крыше.