— И где покупки? — нетерпеливо, с оттенком наступающей грозы, спросил Роман Израилевич. Тина снова промолчала.
Бернс перебирал Тинкины вещицы, надеясь на нечаянный компромат. Не найдя ничего подозрительного, он схватился за блестящий красно-серебрянный корпус мобильного телефона. Откинув крышку телефона, он просмотрел все звонки сделанные в последние часы. Сердито вскинул глаза на равнодушно потягивающую коньяк Тину.
— Издеваешься? — устало сев в кресло произнес продюсер.
— Сами над собой издеваетесь, Роман Израилевич. Ну к чему такие сцены! Неужели я не могу вернуться из магазина без покупок? А вдруг мне ничего не приглянулось?
— Врешь, — не отступался Бернс.
— Позвал меня к себе, коньяком угостил и на тебе, устроил скандал, напугал герра Миллера…
— Да что ему будет, фашисту… — уже спокойно сказал Бернс.
— Теряете лицо перед консультантом, — сказала Тина и поставила пустой бокал на поверхность стола.
— Да черт с ним, — отмахнулся Бернс, — иди сюда, золотко, поцелуй своего Романа.
Тина, решив не обострять отношений, покорно придвинулась к плотной фигуре продюсера. Обхватив затылок, Бернс притянул ее к себе. Жадно впился в губы, размазывая помаду на Тинкином лице. Оторвался, наконец, удовлетворенно крякнув.
— Ну, иди, иди, мне работать еще… — Бернс подтолкнул Тину к двери. Девушка без лишних уговоров покинула кабинет.
Бернс набрал номер на телефонном аппарате, дождался ответа и уважительно произнес в трубку:
— Здравствуй, Арташез, доброго здоровья и долгих лет…
Монолог на той стороне продолжался три минуты, Бернс улыбался, водя подарочной ручкой с золотым пером по маленькому листочку, выпавшему из Тинкиной сумки.
— Нет, ничего серьезного, — ответил он на вопрос собеседника. — Да, как обычно.
Просьба у меня к тебе, дорогой…
Трубка пробасила очередную любезность.
— Пришли мне парнишку толкового, дельце здесь одно намечается.
Трубка пообещала исполнить просьбу, отчего полноватое лицо Бернса расплылось улыбкою.
— Спасибо, дорогой, очень рад был тебя слышать… И тебе доброго здоровья.
«Правильно она назвала меня психом, надо быть действительно сумасшедшим, что бы поссориться при первом знакомстве», думал Павлов, направляясь в свой гостиничный номер. Встреча с беглянками прошла не в теплой дружественной обстановке, девушки приняли его настороженно, и как считал сам Павлов, этим он был обязан Тине.
— Что-то мне его рожа глумливая знакома… — громко прошептала Лада наклонясь к Виолетте.
Павлов услышал, криво усмехнулся, давая понять девицам, что они у него вот где…
Кулаки Павлова инстинктивно сжались, и это жест был виден и так не особо уверенным в его лояльности девицам. Они принимали его в маленькой столовой, не затруднив себя предложить ему чай, кофе или хотя бы воды из-под крана. Беседа не клеилась, любое высказывание Виктора воспринималось как попытка шантажа или провокация. Виктору ничего не оставалось, как попрощаться и высказать надежду на повторную встречу при более благоприятных условиях.