Ребус покачал головой, а Лири сказал:
– Насколько мне известно, такой закоренелый язычник, как Джон, меньше всего нуждается в моих наставлениях.
– Это, пожалуй, верно, – согласился Ребус. – Кроме того, мне кажется, я уже все их слышал.
Говоря это, он посмотрел Лири в глаза; священник ответил таким же прямым взглядом. В эти краткие мгновения оба вспомнили долгие посиделки на кухне у Лири, разговоры и споры далеко за полночь, становившиеся тем жарче, чем чаще они заглядывали в холодильник или в стенной бар. Они беседовали обо всем – о Кальвине и преступности, о вере и безверии. Часто бывало так, что Ребус из чистого упрямства выступал в роли «адвоката дьявола», даже когда бывал полностью согласен с Лири, что доставляло старому священнику массу удовольствия. Да, когда-то они разговаривали регулярно и подолгу… пока Ребус не начал уклоняться от встреч под разными надуманными предлогами. Почему?… Даже сейчас Ребус не смог бы дать на этот вопрос вразумительного и однозначного ответа. Возможно, дело было в том, что Лири стал все чаще сводить разговор к очевидному, а тратить время на очевидное Ребусу было жалко. Играя в эту игру, священник не сомневался, что сумеет обратить «язычника». «У тебя так много вопросов, – говорил он, бывало, Ребусу. – Почему ты не хочешь, чтобы кто-то тебе на них ответил?» – «Потому, – отвечал Ребус, – что я, наверное, предпочитаю вопросы ответам». В этих случаях священник в отчаянии воздевал руки, а затем совершал очередной поход к холодильнику.
Девлин тем временем принялся расспрашивать Лири о теме его лекции, и Ребус заметил, что профессор успел «заложить за галстук». Его лицо было заметно розовее, чем в их последнюю встречу несколько часов назад; кроме того, он стоял засунув руки в карманы брюк и слегка покачивался, а его довольная улыбка казалась несколько отстраненной. Ребус, наоборот, стремительно трезвел. Бармен как раз наливал ему еще порцию апельсинового сока, когда появились Гейтс и Керт. Оба патологоанатома были одеты практически одинаково и поэтому больше обычного напоминали комическую пару «Толстый и Тонкий».
– Черт меня возьми! – еще издали крикнул Гейтс. – Вся шайка-лейка в сборе!… – И он громко щелкнул пальцами, чтобы привлечь внимание бармена. – Одно виски мне и стакан содовой для этой неженки.
Керт фыркнул.
– Я вижу, сегодня я не в одиночестве. – И он кивнул на бокал с соком в руках Ребуса.
– Господи, что же это! – в комическом отчаянии воззвал к небесам Гейтс. – Джон, ради всего святого, скажи, что у тебя там водка!… И, кстати, как ты здесь оказался?