Послушав еще минут пятнадцать пустопорожнее брюзжание художника, Шивон и Хайндз вышли на улицу и остановились невдалеке от дома. Машина Шивон стояла у кромки тротуара, машина Хайндза была припаркована во втором ряду автомобилей, стоящих вдоль улицы.
– А он все еще говорит о Марбере в настоящем времени, – заметила Шивон.
Хайндз кивнул.
– Похоже, что убийство не сильно его тронуло.
– А может, он прочел те же книги по психологии, что и мы, и понимает, как надо себя вести.
Хайндз сосредоточенно сощурился, обдумывая ее довод, и после недолгой паузы вспомнил:
– Он видел Кафферти.
– Да. Хотела тебя поблагодарить, что ты так быстро сменил тему, стоило ему о нем упомянуть.
Хайндз снова умолк, будто припоминая, как все было, а потом пробурчал что-то вроде извинений.
– А почему тебя так интересует Кафферти? Она повернулась к нему.
– А что?
– Я слышал, что между Кафферти и детективом Ребусом что-то было.
– И что же об этом ты слышал, Дейви?
– Ну, что они… – Хайндз, казалось, наконец-то понял, что сам загнал себя в угол. – Да ничего.
– Ничего? Ты действительно ничего не слышал?
Он пристально посмотрел ей в глаза.
– Почему ты не взяла меня с собой, когда шла к Доминику Манну?
Она почесала ухо, осмотрелась по сторонам, а потом снова повернулась к Хайндзу.
– А ты знаешь, какой был его первый вопрос ко мне? «А где ваш приятель-гомофоб?» Вот поэтому-то я и не взяла тебя с собой. Считала, что смогу вытянуть из него побольше, если тебя рядом не будет. – Чуть помолчав, она добавила: – Поэтому я так и поступила.
– Что ж, вполне разумно, – согласился Хайндз; плечи его обвисли, ладони, сжатые в кулаки, прятались в карманах.
– А что за картины у Нельсона, знаешь? – спросила Шивон, чтобы поскорее переменить тему.
Хайндз вытащил из кармана правую руку, сжимавшую четыре открытки. На них были работы Малколма Нельсона. И названия типа «Первые впечатления, оказавшиеся последними», «Взгляд на то, что давно известно». Названия, казалось, не увязывались с живописью: поля и небо; скалистая коса; вересковая пустошь; лодка на озере.
– Ну как? – спросил Хайндз.
– Да не знаю… Вообще-то я ожидала чего-то более…
– Абстрактного и сердитого?
Шивон бросила на него многозначительный взгляд:
– Именно.
– Абстрактная и сердитая живопись не продается, – объяснил Хайндз. – Ее не покупают те, кто знает, какого рода эстампы и открытки нужны публике.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что приносит деньги. Поздравительные открытки, картины в рамах, оберточная бумага… Спроси Джека Веттриано…
– Разумеется, спрошу, но для начала мне надо узнать, кто он такой.