— Пожалте, — передразнил Пудель. — А спину кто потрет? Семен всегда занимается, так его нет… Может быть, заменишь муженька?
Хозяйкино лицо вспыхнуло жарким пламенем, на глаза навернулись крупные слезы.
— Бог с тобой, Ефремыч, рази можно… Лучше кликну соседа…
Чистоплюйка дерьмовая! Еще и упирается!
— Никаких соседей! — грубо прохрипел Пудель. Волнуясь, он всегда переходил с человеческого голоса на хрип, похожий на рычание голодного зверя. — Потрешь, от тебя не убудет! Иди — готовься!
Женщина съежилась и исчезла.
Пудель разделся догола, набросил тулуп, сунул ноги в валенки и поплелся к приземистой, крохотной баньке. Теперь он сожалел о грубом разговоре с хозяйкой. Растелешился, как пацан перед первой в его жизни бабой, захотелось тебе, падло, женского мясца. А о бизнесе начисто позабыл. Удастся дело с пээррушкой — к твоим услугам будут все красотки мира, выбирай, не ленись.
Господи, сделай так, чтобы баба занемогла, ногу подвернула, обожглась.
Бог услышал мольбу — хозяйка в баньку не пришла…
Наутро заявился дядя Семен. Хмурый, неразговорчивый. Не снимая куртки и обуви, сразу же зашел в боковушку.
— Беда приключилась, Ефремыч… Агромадная беда…
Пудель спрыгнул с постели. Голый, взлохмаченный он напоминал насмерть перепуганного зверя, увидевшего перед собой настороженный капкан.
— Говори…
— Сыскари повязали парней…
— Где? Кого?
— Рядом с прииском… Один Черныш вывернулся — прибежал… Четверых менты увезли…
— Когда?
— Вчерась поутру. Парни решили пощипать приискателей, взять золотишко.
Пудель немного успокоился. Правда, среди парней был Взяток, который слишком много знал, но с момента ареста прошло не так много времени, наверняка, к допросам менты ещё не приступили.
Пришла пора встретиться со Стеллой — только она может помочь…
— Витька, пошли ловить бандитов! Хватит валяться! Не младенец уже — настоящий мужик!
Витька — шестилетний карапуз, плотный и вихрастый, удивительно похожий на отца — проснулся мгновенно. Распялил круглые, совинные, глазенки, спрыгнул с постели.
— Сейчас, папочка, только достану оружие…
Игрушечный пистолет ночью — под подушкой, днем — в кобуре, собственоручно сшитой отцом… Не слишком ли много времени он уделяет сыну, подумал Семен Сидорович, выставляя на стол завтрак: тарелки, наполненные овсяной кашей.
Овсянка осточертела и отцу, и сыну, но Салов как-то вычитал в английском детективе, что подобная каша восстанавливает силы и способствует приливу энергии.
— А мама разве не пойдет ловить бандитов? — спросил Витька, с трудом и с отвращением глотая теплое варево.