Чудо, сотворённое в Сылве
В ТАКИХ случаях обычно советуют: тушите свет, господа. То есть дело настолько плохо, что осталось щелкнуть выключателем и уйти. А у Николая Рошака получилось наоборот: он пришёл на птицефабрику, когда там тушили свет. Тушили в прямом смысле: не было кормов, и птицу вторые сутки держали впроголодь, а, чтобы она меньше двигалась, стали выключать в корпусах освещение.
Так было. А сейчас?..
Мы пьём чай в уютной комнате отдыха, и я слушаю разговор, который неспешно ведут между собой работники птицефабрики. Главный технолог Тамара Некрасова рассказывает о домашних делах. Это она их называет домашними. А на самом деле рассказывает, как они дома обсуждали с дочерью предстоящую доставку цыплят на фабрику.
Дело, вроде бы, вполне привычное: шесть раз в год доставляют самолётом из Венгрии или Англии очередные тридцать шесть тысяч элитных «малышей», которых надо быстренько расселить по корпусам, — ничего, кажется, нового. Дочь у Некрасовой тоже технолог и давно привыкла к особенностям производства, а всё же без каких-то переживаний у них не обходится. Вот и сидели они после работы и обсуждали, как лучше принять цыплят. Ведь эта порода, или как выражаются профессионалы, этот кросс, — он подвержен стрессам. Поэтому важно присматривать за маленькими цыпками на каждом шагу. Проконтролировать, чтобы при выгрузке не забыли у самолёта специальную ширму повесить для защиты от перепада температур. Чтобы влажность воздуха не забывали отслеживать. Чтобы быстренько новое поголовье расселили по корпусам, предназначенным для молодняка. И чтобы сделали это со всей аккуратностью: элитный цыплёнок стоимостью в четыре евро — это тебе не куль с картошкой. Каждого осторожно кладешь на специально приготовленный опил. Тут же нужно ему показать, как устроена система поения, — однажды цыплята находились в полёте чуть не два дня, и поэтому началось у них обезвоживание…
Слушаешь эти разговоры и невольно начинаешь соотносить прошлое и настоящее. До чего же разительные перемены здесь произошли. Двенадцать лет назад на птицефабрике не хватало денег на корма и поэтому приходилось выключать свет в корпусах. А сейчас они каждые два месяца доставляют самолётами элитных цыплят по четыре евро за каждого. Когда Николай Рошак пришёл на фабрику, люди шли на работу без настроения, лишь бы смену отбыть. А сейчас они приходят после работы домой и продолжают думать, как им завтра производство улучшить. Двенадцать лет назад начальник цеха едва ли не привычно докладывал директору фабрики Рошаку, что суточный привес бройлеров составляет тринадцать граммов. А сейчас, если бы вдруг суточный привес упал до пятидесяти граммов, это расценили бы как чрезвычайное происшествие. Когда-то птица у них из-за плохого кормления сбрасывала перо. А сейчас на фабрику то и дело наезжают министры сельского хозяйства, — то региональные, то из Москвы, то зарубежные, — и всякий раз отмечают, что несушки и бройлеры тут прямо пышут здоровьем. Когда-то Николай Рошак был поражен, обнаружив на складах пятьсот тридцать тонн тощих куриных тушек, которые торговые предприятия не хотели брать на реализацию. А сейчас покупатели сердятся, когда в магазине им вместо бройлера Пермской птицефабрики предлагают импортную курицу.