И этот страдальческий взгляд еще более усиливал гнетущее впечатление, производимое видом Иисуса на его сторонников. Такого учителя толпа могла только жалеть. Чернь, падкая ко всякому зрелищу, стремилась вперед и постепенно оттесняла назад сторонников Иисуса, Учитель вскоре окружен был враждебно настроенной толпой, осыпавшей его оскорбительными возгласами и насмешками. Когда же солдатам и узнику пришлось пробираться сквозь ряды фарисеев, то послышались произносимые сквозь зубы проклятия. Наконец, совершенно измученный Иисус, пройдя мимо группы священников, услыхал крик Марии, которую грубо оттолкнули солдаты, и очутился перед Сервием, спросившим его:
— Если закон запрещает тебе войти в преторию, то прокуратор выслушает тебя здесь.
— Я порвал с их законом, — ответил очнувшийся Иисус, почувствовав прилив сил.
А между тем раздраженный Пилат препирался с Муцием.
— Ты говоришь — глупости. Это вовсе не глупости. Если я отпущу его, они пойдут в Рим сплетничать, что я терплю открытый бунт против цезаря. Толпа назвала его цезарем, а он поддакивал ей. Я прекрасно знаю, что из этого ничего не выйдет и быть не может, но эти шельмы умеют расписать целые фолианты и размажут всячески это дело.
Появился Сервий и доложил о том, что привели Иисуса и что он согласен войти в преторию.
— Развяжи его и введи сюда, Когда Иисус вошел, воцарилось молчание. Его меланхолическое спокойствие, кроткое лицо, красивый очерк головы с рыжеватыми локонами и благородная осанка произвели сильное впечатление.
— Я должен признать, что мой соперник достоин меня, — заметил Муций.
— Если бы он оказался только твоим соперником, а не цезаря, дорого бы я дал за это, — вздохнул Пилат и, обращаясь к Иисусу, сказал не официальным, но искренним голосом:
— Ты ли тот, который называешься «царем иудейским»?
— От себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе обо мне? — спокойно ответил Иисус.
— Разве я иудей, — возмутился Пилат, — твой народ и первосвященник предали тебя мне, следовательно, отвечай: царь ты или нет?
— Царство мое не от мира сего, — торжественно отвечал Иисус.
— Это не ответ, а скорее уклонение от ответа и до известной степени даже подтверждение своей вины. Значит, ты царь?..
— Ты говоришь, что я царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине; всякий, кто от истины, слушается голоса моего.
— Истина, что есть истина? — возмущался Пилат. — Ты отвечаешь, словно Пифия, но теперь не время забавляться гаданием. Ты разве не знаешь, что я имею власть распять тебя и власть отпустить на свободу?