…На верхней площадке маяка Сильвио проверил ружье и прицелился. Generale сказал, что он выстрелит в воздух, и тогда Сильвио должен стрелять по бочкам. У него есть несколько секунд, максимум – минута, иначе англичане успеют обнаружить плавучую мину, и тогда Дюнкерку конец.
Сзади послышались чьи-то легкие шаги, и Сильвио невольно обернулся. Неужели generale сам решил…
Но это был вовсе не генерал.
– Привет, солдатик, – ласково промурлыкала Тереза.
На ней было открытое темно-красное платье, которое позволяло видеть все, что надо, и воображать все, чего не надо. Сильвио оторопел.
– Ви что тут делать? – пролепетал он. – Это маяк! Сюда проход запрещен!
– Ну, – протянула Тереза, – я просто хотела тебя навестить. Ты разве меня не помнишь?
– Я… – начал Сильвио, соображая, что она была подружкой Филиппа… и Филипп говорил, что она милашка… но все-таки странно, как она смогла забраться сюда, потому что внизу была охрана… да…
Ему надо было не размышлять, а просто стрелять в упор. Но Сильвио был честный человек. Он не сумел выстрелить в женщину – даже когда она прыгнула на него, как тигрица, и ударила его ножом в грудь – раз, другой, третий, и еще, и еще… Он повалился, хрипя, а Тереза все била и била.
– Вот тебе! На! Получай! Республиканец! Синий!
Перед глазами у него все плыло, во рту стоял противный железистый привкус, и кровь уже текла изо рта на пол… Тяжело дыша, Тереза наконец остановилась.
– Я подвел, – пролепетал несчастный савояр, и взгляд его застыл. Бывший настройщик музыкальных инструментов умер.
Желая еще хоть как-то выразить свою злость, Тереза пнула его ногой. Откуда-то снизу донесся выстрел.
– Ничего вам не будет, – сказала Тереза торжествующе.
Все удалось даже лучше, чем она рассчитывала, и теперь пора было уходить, пока ее не схватили.
…Луи опустил пистолет, из которого он только что выстрелил, и стоял, напряженно прислушиваясь. Кассандр схватил его за руку.
– Ничего, – прошептал Луи.
– Он предал нас! – выпалил священник. – Сейчас луна выйдет из-за облака, и англичане обнаружат мину! Все пропало!
Отшвырнув пистолет, Луи бросился бежать к маяку. Священник кинулся следом за ним, но длинная одежда мешала ему. Кассандр отстал.
Луи завяз в песке, споткнулся и упал, но тотчас же вскочил на ноги. Никогда в жизни он еще так не бегал. Он не видел никого и ничего перед собой, кроме маяка; и маяк этот становился все ближе. Внизу на ступенях лежало тело часового; Луи не стал даже тратить время на то, чтобы перевернуть его. Все его мысли были теперь только об одном – успеть, успеть наверх, пока луна не вышла из-за облака. Он распахнул дверь и во тьме, положившись лишь на свою память, стал взбираться по лестнице, перепрыгивая сразу через три ступени.