– Я готова следовать за вами, ваше высочество, – сказала я быстро.
– Шлюпка ждет вас.
Резко повернувшись на каблуках, юноша вышел.
– Он даже не заговорил со мной! – заметил Жанно.
– Ничего. Мы ведь едем к папе, не правда ли?
Я поспешно надела темный плащ, набросила на голову капюшон и, взяв сына за руку, твердым шагом вышла на палубу.
Море бурлило. Матросы, сидевшие на веслах, были мокры до нитки. Я порадовалась, что надела плащ: дождь лил как из ведра. Туман собрался над островом, окутал его непроницаемой пеленой. Лишь изредка, подходя очень близко, удавалось заметить огни английских кораблей, стоявших на рейде. Волны захлестывали шлюпку, и я только теперь, после многих часов пути, ощутила приступ морской болезни.
Для Жана это все было ново и необычно; вне себя от волнения и восторга, он разговаривал с матросами, а с герцогом вел себя так же молчаливо, как и он с ним.
– Долго ли ваш отец думает пробыть на Йе? – спросила я.
Герцог улыбнулся.
– Пожалуй, до тех пор, пока не решится высадиться на побережье. Если будет такая возможность.
– А кто еще сейчас на острове, кроме вас и принца?
– Епископ Дольский, граф де Шаретт и мой брат, сударыня.
Ах, так и герцог Беррийский здесь! Он, должно быть, года на два младше. А имя графа де Шаретта меня просто-таки поразило. Что может быть отвратительнее, чем встреча с ним?
– Мы прибудем как раз к обеду, – произнес герцог.
На берегу нас уже ждала карета. Остров был маленький, и уже через десять минут мы прибыли на место. Это был старый каменный особняк, построенный, вероятно, еще при Екатерине Медичи. Сад был густой и пышный, но сейчас мокрые деревья выглядели не очень весело. За провожатым и герцогом мы прошли по дорожке, усыпанной мокрым песком; слуга распахнул дверь, и мы оказались в прихожей.
– Отец сегодня дает обед, мадам, – произнес герцог Ангулемский. И, обращаясь к дворецкому, добавил: – Доложите, что…
– Нет, – сказала я. – Не надо докладывать.
Герцог мгновение смотрел на меня, потом кивнул.
– Хорошо. Его высочество в гостиной. Прощайте, мадам.
Молча сбросив плащ на руки лакею, не снимая ни шляпы, ни перчаток, я пошла вперед. Мельком заметила себя в зеркале – стройную, строгую, золотоволосую… Я тихо толкнула дверь – она подалась назад без малейшего скрипа.
В старинной гостиной, обставленной тяжелой мебелью из черного дуба, был жарко растоплен камин. Брызги дождя заставляли позванивать стекла в окнах. Свежий кофе остывал в кофейнике. Тяжелые портьеры были едва раздвинуты, и сумерки разгонялись лишь красноватыми отблесками пламени. В этих-то отблесках я и увидела кресло с высокой спинкой, а в кресле знакомого человека. Он сидел спиной ко мне, скрестив стройные ноги в чулках и башмаках с перламутровыми пряжками; на нем были только рубашка, кюлоты и жилет, расстегнутый на груди. Волосы, черные и волнистые, были напудрены и собраны назад – их легко стягивала бархатная черная лента.