Телефон звонит в одиннадцать вечера, когда на улице ветрено и холодно — зима вступает в свои права. Думая, что это папа, я бегу вниз, хватаю телефон и сажусь на нижнюю ступеньку:
— Алло?
— Это все время была ты.
Я замираю. Мое сердце глухо стучит. Я отодвигаю телефон от уха и делаю глубокий вдох.
— Джастин? — выдыхаю я.
— Это все время была ты, правда?
Я молчу.
— Я увидел тебя и твоего отца на фотографии с Бэа. В тот вечер она рассказала тебе, что я сдавал кровь и хотел бы, чтобы меня за это поблагодарили. — Он чихает.
— Будь здоров.
— Почему ты ничего мне не сказала? Ты преследовала меня или… Что вообще происходит, Джойс?
— Ты злишься на меня?
— Нет! То есть я не знаю. Не понимаю. Я совершенно сбит с толку.
— Позволь мне объяснить. — Я пытаюсь справиться с комком в горле и не выдать свое волнение. — Я не преследовала тебя специально, так что, пожалуйста, не волнуйся. Просто произошла странная вещь, Джастин. Когда мне перелили твою кровь, у меня возникла какая-то связь с тобой. Я постоянно оказывалась в тех местах, где был ты, к примеру, в парикмахерской, на балете. Оказывалась совершенно случайно. Я жутко тараторю, извини, но ничего не могу с собой поделать. А потом Бэа сказала мне, что ты сдавал кровь примерно в то же время, когда мне сделали переливание, и…
— Что-что?
Я не понимаю, что он имеет в виду.
— То есть ты тоже точно не знаешь, мою ли кровь тебе перелили? От меня, например, тщательно скрывали, кому понадобилась моя кровь. Тебе кто-то сказал?
— Нет. Мне никто не говорил. Да это совсем и не нужно. Я…
— Джойс, — прерывает он меня, и его тон меня пугает.
— Я не сумасшедшая, Джастин. Поверь мне. Я никогда не испытывала того, что пережила за последние несколько недель. — Я рассказываю ему о том, как переняла его навыки, знания, как разделила его вкусы.
Он молчит.
— Джастин, скажи что-нибудь.
— Я не знаю, что сказать. Это так… странно.
— Это странно, но это правда. И что еще более странно: ко мне перешли некоторые твои воспоминания.
— Неужели? — Его голос звучит холодно и отстраненно. Я теряю его.
— Воспоминания о парке в Чикаго, о Бэа, танцующей на красной с белым клетчатой ткани, о корзине для пикника, о бутылке красного вина. О церковных колоколах, о кафе-мороженом, о качелях, на которых вы качались с Элом, о разбрызгивателях…
— Эй, эй, эй. Остановись. Кто ты?
— Джастин, это я!
— Кто рассказал тебе об этом?
— Никто, я просто знаю! — Я устало потираю глаза. — Понимаю, что шокирую тебя, Джастин, правда, понимаю. Я нормальный приличный человек, очень циничный, но со мной произошла вот такая чудная штука. Если ты мне не веришь, мне жаль, я повешу трубку и вернусь к своей жизни, но, пожалуйста, поверь, что это не розыгрыш и не ловушка.