— А этот почему остался?
— Он мой товарищ, из столицы, — мрачно ответил офицер. — Где староста?
— Ушел. Поел, утерся, и…
— Давно?
Мужик пожал плечами.
— Кто сторожил?
Молчание.
— Иван! — ткнул пальцем офицер.
Высокий и рябой мужик снял шапку, выступил вперед.
— Уходишь, — сказал офицер. — А остальным остаться.
Глава одиннадцатая. Под образами и на полотенцах
Егор и офицер стояли на помосте, устроенном вдоль внутренней стороны частокола на высоте человеческого роста. Привычным движением подхватив ружье, Егор перевел курок на первый взвод и оглянулся.
Посреди двора Иван с трудом удерживал под уздцы гнедого, звероподобного коренника. Коренник вырывался, беспокоил пристяжных. Мужики — все с ружьями за плечами — грузили на сани мешки. Возле саней стояла Матрена, а рядом с ней еще две женщины и маленький мальчик, до самых глаз укутанный теплым бабьим платком.
— Ну, хватит, — сказал мужикам Иван и повел тройку к воротам.
Сперва в сани посадили мальчишку, следом за ним сели и женщины. Ворота распахнулись, Иван наотмашь, с оттяжкой стеганул лошадей и вскочил в сани уже на ходу. Тройка вынеслась за ворота и вскоре скрылась в тумане, висевшем над болотом.
Закрыв ворота, мужики один за другим стали подниматься на помост и становиться у бойниц. Двор опустел, лишь у крыльца стояли розвальни Михайлы.
Егор стоял, не шевелясь, смотрел вперед и ждал. Искрился снег. Холодное оранжевое солнце било прямо в глаза. Егор не выдержал и отвернулся, посмотрел на застывшего рядом с ним офицера. Тот, продолжая смотреть на болото, негромко сказал:
— Ну вот, опять! А я уж думал, кончилось. Болото. Глушь. Кто здесь найдет? — и офицер вздохнул, немного помолчал, потом опять заговорил: — В тот вечер, после взятия Сената, я еще смог их удержать. Ну а потом… Потом войска ушли. Меня определили в гарнизон. Ходили в караул для поддержания порядка. Грабежи, самосуды кругом. Замотался вконец… И вот на пятый день я выхожу на построение, командую… А мне кричат: «Ты кто такой?» Я им: «Ребята!..» А меня не слушают, свистят, кричат наперебой. Насилу успокоил, говорю: «Да объясните толком!» Выходит правофланговый Никифор Бровчик, говорит: «Желаем по домам, там землю раздают. В других полках еще вчера отставку объявили, и нам того же хочется» — «А ты присягу, — говорю, — давал?» А он: «Кому? Царю? Так вы ж его зарезали!» Тут я не выдержал и… Сбили с ног. И в крепость. Сижу на гауптвахте, требую полковника, а часовой смеется, говорит: «Полковник вас принять не может, он на фонаре» — «Как так?» — «А очень просто! Попили нашей кровушки, теперь не жалуйтесь» — «Так мы…» — «Молчи!» Пять месяцев сидел. Потом—таки бежал. Потом…