Монастырь, со своей стороны, никогда не находил свое положение пограничной крепости слишком удобным. Однако в минуты сомнений он привык оглядываться на нормандцев. Монте-Кассино поддерживал хорошие отношения с наместниками Рожера на континенте, и, хотя несколькими месяцами ранее лояльность монастыря была — возможно, несправедливо — поставлена под подозрение, избранный в результате этого кризиса новый настоятель Райнальд являлся твердым сторонником короля. Когда Генрих Баварский прибыл к подножию горы в середине апреля, он обнаружил, что все окрестности умышленно опустошены, а ворота монастыря заперты. Генрих уже проделал трудный путь через Тоскану. Пиза и некоторые другие города, которые хранили верность Иннокентию, оказали ему помощь, как могли; но Флоренция и Лукка подчинились только после упорного сопротивления, и Генрих еще добивался покорности Гроссето, когда в начале марта Иннокентий, возможно сопровождаемый святым Бернаром, выехал из Пизы, чтобы к нему присоединиться.
С самого начала герцог и папа, похоже, сильно невзлюбили друг друга. Генрих был при всем при том человеком более сильным и непреклонным, чем его тесть. Как один из высших аристократов империи, имевший все шансы наследовать трон после смерти Лотаря, он не намеревался идти на уступки, о которых впоследствии мог бы пожалеть; как военачальник, он имел свою задачу; и у него не было никакого желания выполнять указания папы или кого-то другого. Первый конфликт возник после взятия Витербо; контрибуция в три тысячи талантов — примерно соответствующая двум тысячам фунтов серебра — была затребована Иннокентием на основании того, что город лежит в пределах Папской области, но отобрана Генрихом, как законная военная добыча. Затем герцог не пошел в Рим. Он утверждал, что разумнее сокрушить сперва Рожера и предоставить Анаклету, лишившемуся всякой поддержки, сдаться самому, нежели тратить время и силы на насильственное изгнание его из собора Святого Петра. На такие доводы возразить было нечего, и Иннокентий их принял; но это означало, что его изгнание продлится на неопределенный срок — не говоря о перспективе тащиться жарким апулийским летом вслед за имперской армией, — и не улучшало настроения папы.
И в довершение всего возникли неприятности с Монте-Кассино — колыбель западного монашества надменно бросила вызов не только имперской армии, но самому Иннокентию. Одиннадцать дней Генрих ждал, перекрыв все подходы к монастырю, и напрасно высматривал какие-либо признаки того, что монахи готовы пойти на уступки. Ничего не произошло. Монастырские кладовые ломились от припасов, обитатели были сильны и пребывали в наилучшем расположении духа; а взять монастырь штурмом было практически невозможно. Герцог, который должен был присоединиться к Лотарю в Апулии в конце мая, не мог медлить. Смирив свою гордость, он послал гонца на гору с предложением переговоров.