– А-а-а…
За моей спиной треснула черепица. Лезли со всех сторон.
Черное небо с белой звездой…
Я сбил усатого. Поймал рукавом чей-то кинжал, поранив на этот раз уже правую руку. Кто-то, охнув, скатился вниз; я не намерен был сдаваться живым. Для того чтобы заполучить меня, им понадобится по меньшей мере «ар-рбалет»…
– Сиятельство, стреляйте! Уйдет, сука!
Не ори, малый. Никуда я уже не уйду. Меня обложили, и призрачный Судья, верно, проглотит с досады собственный парик: его Приговору не дано свершиться. Мне дан без малого месяц жизни, а я вот погибаю неприятно и глупо, в обстоятельствах, с Правосудием никак не связанных…
Или?! Если дамся князю живым – вполне могу протянуть еще и месяц, Рекотарсы живучи, и если палачи будут усердны и аккуратны…
Пес, лезут и лезут со всех сторон. Еще один свалился с крыши, но на смену ему поднялись сразу двое, на черепичном поле стало светло от факелов, и в меня настойчиво тычут огнем и сталью…
Топот копыт. Или стук крови в ушах; откуда взяться отряду конных посреди ночи? Когда все порядочные господа нашли себе пристанище и спят, в крайнем случае, добивают врагов?..
– Что здесь происходит?
Голос был мне знаком. И, еще не сообразив, где и когда я его слышал, я вспомнил, что с этим голосом связано неприятное.
Головорез, оказавшийся в эту минуту моим противником, вздрогнул и на миг отвлекся. Себе на беду.
– …Не ваше дело, господин хороший! Здесь люди князя Сотта, так что проваливайте!
Я уклонился от удара. Перехватил чью-то руку, сам ударил, но теперь уклонился противник. Сзади меня хватили чем-то по голове, я не потерял сознания, но потерял равновесие и грохнулся, давя черепицу и собираясь скатиться вниз. Мне к горлу приставили кинжал.
…А со мной ли, собственно, все это происходит?
– Здесь земли города, милейший. И я впервые слышу имя князя Сотта. У вас есть документы? Грамоты?
– Вот моя грамота! – вероятно, предъявлено было нечто совсем другое. – Катись, пока цел!
Лежа на краю крыши, я мог уже никуда не торопиться. И – вот удача – видел почти весь двор целиком; ворота были распахнуты, и вооруженные всадники не торопились спешиваться. Один из них показался мне знакомым – плечистый, такой, что с трудом влезает в доспех… Нет, на нем была всего-навсего куртка, расшитая бляхами, и зовут его, кажется…
– Вы ошиблись, милейший. – В голосе, который я слышал раньше, прорезались ледяные нотки. – Здесь Я представляю власть, и неподчинение дорого вам обойдется… Велите своим людям бросить оружие.
– Дорогу полковнику Соллю! – взревел широкоплечий, и тогда я вспомнил его имя: Аген.