– Гробыня, а глупость заразна? – громко спросила она.
– Еще как! – сказала Склепова.
– Молодой человек, вы слышали? Не дышите на меня!
Тем временем Бейбарсов заметил в руках у Тани корзину цветов Пуппера. Его брови чуть дрогнули.
– Таня, тебе помочь? Дай ее мне!
Едва Бейбарсов взял корзину, как с розами стало что-то происходить. Черный тлен пробежал по листьям. Затем наступила очередь лепестков. Они сморщились и опали.
– Прошу прощения! Но букетик-то малость того… Перестояли цветочки! Не унывай, я подарю тебе другой. Он будет скромен и прекрасен, без всего этого пафоса!.. А ленточка была совсем уж ни к чему, не похоронный же венок… – сказал Бейбарсов.
Он отбросил корзину и брезгливо отряхнул ладонь.
Брови у Пуппера поползли на лоб.
– Ты вандаль! Ты соображать, что сделаль? – крикнул он, бросаясь на Бейбарсова.
За ним со сглаздаматами наперевес заспешили Прун и Гореанна. Но тут пустая корзина вспыхнула так ярко и так внезапно, что Пуппер от неожиданности отпрянул. Черный столб дыма окутал Глеба, когда же он рассеялся, обнаружилось, что Бейбарсов исчез.
Прун и Гореанна перестали целиться в пустоту и переглянулись.
– Он у вас в-всегда такой? – озадаченно спросил Пуппер.
– Нет. Но со вчерашнего вечера он немного нервный, – сказала Таня, вспоминая крышу Башни Привидений.
Подошедший Баб-Ягун потянул Таню за руку.
– Один ноль в пользу некромагии! Пойдем, Танька! Привет, Гурий! За ужином увидимся! – сказал он.
Пуппер невесело кивнул. Должно быть, он представлял себе встречу иначе. Корабль мечты утонул, столкнувшись с айсбергом реальности. Таня пошла за Ягуном, волоча громоздкий контрабас.
Борода Сарданапала, не успевшая оттаять, торчала острой ледяной сосулькой, и веселые усы, развлекаясь, колотили по ней своими кончиками, играя как на ксилофоне. Он оживленно обсуждал что-то с деканом Магфорда, который, увлекаясь, то и дело переходил с древнегреческого на старофранцузский, а со старофранцузского на средневековый английский.
Сарданапал, забавляясь, стал было отвечать ему на языках коренных народов Русского Севера, но, поймав укоризненный взгляд Медузии, послушно перешел на английский.
Чуть поодаль, шагах в пяти от академика, стояла носатая дама, издали незаметно наблюдавшая за Пуппером. Вокруг дамы, точно очерченное циркулем, было пустое пространство. Никто не решался подходить к ней.
Дама поигрывала зонтиком, рукоять которого заканчивалась серебряным черепом с алмазными глазами. Желая что-то сказать на ухо декану, она подцепила его зонтиком за шею и пригнула к себе.
– Тетя Настурция! – пробормотал узнавший ее Ванька.