С сомнением оглядел он мой доломан и рейтузы, покачал головой, так что я даже заробел. Подобные Пахаренкову гарнизонные долгожители убеждены, что в полк, вроде нашего, юноши вступают исключительно из-за золотых снурков и выпушки. Сами же они не столько служат у себя в пехоте, сколько тянут лямку, самозабвенно и с удовольствием. Прочие рода войск, по их мнению, хороши бывают только на парадах. Солдаты под их началом обыкновенно мрачны и суровы, ибо Пахаренковы – как биологический вид – безделья не переносят, отчего у служивых всегда имеется какое-нибудь муторное занятие.
Этакие Пахаренковы жизнь знают крепко, но как-то все больше с одной стороны. Впрочем, это очень порядочные люди, а лучшего товарища в путешествии и вовсе сыскать трудно.
Итак, поглядывал он на мои рейтузы сердито, но уже через полчаса сменил гнев на милость и непременно захотел меня угостить обедом.
– Тут, правда, дрянь подают, но за беседой осилить можно, – добавил он простосердечно.
Я не нашелся возразить.
– Прежде ни разу на базе не бывал, – признался я уже за обедом в столовой.
– Потеряли мало, – буркнул он в ответ. – Если вы не вполне пустоголовый юнец, вам быстро там опротивеет. Вы вот, к примеру, хоть и едете лечиться, а сами побываете от силы на трех процедурах, прочее же время проведете за картами или волочась за какой-нибудь сестричкой милосердия. С этим милосердием там хорошо устроено, знаете ли. Словом, закрутитесь. А после тошно станет.
– У меня и в мыслях такого не было, – возразил я, смущаясь.
– А мысли тут ни к чему. Это задача, так сказать, тактическая, а не стратегическая. Но уж лучше сестрички, чем карты проклятые. Видывал я молодцев… Да, говорят, теперь золотая молодежь женщинами и не интересуется. Верно ли?
– Уж мне-то откуда знать? Помилосердствуйте…
– То-то же, “откуда”… Не в обиду вам, корнет, но вот уж десять лет, как вы, молодые люди, разительно переменились. Всё чудите!
– Десять лет назад я был совершенным ребенком, – отвечал я, – и уж если чудил, то вполне обыкновенно, как все дети.
– Ну, не мне в эти тонкости вникать. Для меня разница невелика, что десять лет, что не десять…
– Чему же вы так удивляетесь в молодых людях?
– Несоответствию широты душевных порывов с душевными же возможностями, – отвечал Пахаренков, подняв толстый палец наподобие мортирного ствола. Затем он вкусно выпил рюмку водки и погладил свои стриженые усы, как бы желая убедиться, на месте ли они.
– Вот, изволите ли видеть, был при мне такой случай… – продолжал штабс-капитан.
По голосу его я понял, что рассказ последует некороткий, тщательно обдуманный, и что случай этот некогда произвел на Пахаренкова сильное впечатление.