– Игорь, я не могу бросить!
– Тогда надо наплевать на все и думать не так, как тебе хочется, а так, как тебе подсказывают факты и логика. Факты, логика и интуиция. Понял, Митяй?..
Хохлов молчал.
– Чего молчишь-то? Спроси меня еще о чем-нибудь, я тебе отвечу!
Хохлов помолчал, а потом спросил:
– Тебе, Игорь Владимирович, щенок не нужен?
– Какой… щенок?
– У меня большой выбор, – продолжал Хохлов, – из трех штук.
– Ну, ты даешь, Митяй! – фыркнул большой милицейский начальник. – А порода какая?
– А никакая. Подзаборная. Но очень здоровые, как лошади.
Милицейский начальник еще немного пофыркал.
– Ну, оставь мне одного, что ли, – сказал он задумчиво. – Мне Витася обещал, но у него элитные, высшее общество, и когда будут, неизвестно, а я бы взял. Участок-то мы прикупили, так Буран один не справляется!
Бураном звали подполковничью собаку, и была она необыкновенного ума и повышенной лохматости. Никоненко был уверен, что его Буран – нечто среднее между академиком и профессором и на порядок выше доктора наук. В молодости Буран научился пить кофе – вылизывал его из чашки вместе с гущей – и открывать двери: ставил лапу, наваливался тушей и входил в любую дверь. Подполковник мечтал научить его курить сигары, чтобы коротать с ним перед камином зимние вечера.
– Так мы приедем с Алинкой за щенком! И вот еще что мне скажи, какое отделение дело ведет?
– Наше городское ОВД, или как оно называется?..
– Так и называется. Я сейчас туда позвоню, Митяй! Попрошу, чтобы другана твоего долго не мариновали и не прессовали особенно. Хотя мне в это дело лезть тоже не с руки, ты пойми! Мы московские, а то областные!.. И ты в самодеятельность не ударяйся! Я понимаю, тебя за живое задело, но… не сможешь ты.
– Я смогу, – сказал Хохлов, нажал кнопку отбоя и хотел было бросить телефон в стену, чтобы больше не попадался на глаза, но пожалел и аккуратно положил его в пепельницу.
Зря он позвонил Никоненко! Надеялся, что тот, как герой мультфильма, тотчас же явится на помощь, закричит: «Спасатели, вперед!» – и возьмет на себя все сложности нынешней хохловской жизни. Он даже представлял себе, как спасенный, благодарный и немного растерянный Димон приезжает к нему, Хохлову, домой вместе с Ольгой, и они сидят у него на диване, целуются, а Хохлов рассказывает, как непросто ему было разобраться во всей этой чертовщине, но он все-таки разобрался. Димон совершенно оглушен его благородством, лезет со словоизлияниями, а величественный Хохлов говорит что-то вроде «на моем месте так поступил бы каждый» или «на то и друзья, чтобы выручать их из беды»!