А в это время в одном захудалом трактире в Амьене происходил странный разговор.
Незнакомец из Менга, который стал гвардейцем короля, а выглядел сейчас как вельможа, с недоверием слушал исповедь абсолютно пьяного человека, которого он знал под именем мушкетера Атоса. Впервые за долгое время д'Артаньяну представилась возможность заглянуть в душу этому человеку, которого он считал образцом благородства, и то, что он там увидел, напомнило ему проповеди их приходского священника об адских мучениях. Только здесь человек испытывал их при жизни.
Д'Артаньян хотел остановить исповедь Атоса и не мог: так ужасное затягивает нас и наполняет нашу душу очарованием безнадежности.
— Один из моих друзей, а не я, запомните хорошенько, — говорил этот мушкетер с мрачной улыбкой, — некий граф, родом из той же провинции, что и я, то есть из Берри, знатный, как Дандоло или Монморанси, влюбился, когда ему было восемнадцать, в шестнадцатилетнюю девушку, прелестную, как сама любовь. Сквозь свойственную ее возрасту наивность просвечивал кипучий ум, неженский ум, ум поэта. Она не просто нравилась — она опьяняла. Жила она в маленьком местечке вместе с братом, священником. Оба были пришельцами в этих краях; никто не знал, откуда они явились, но благодаря ее красоте и благочестию ее брата никому и в голову не приходило расспрашивать их об этом. Впрочем, по слухам, они были хорошего происхождения. Мой друг, владетель тех мест, мог бы легко соблазнить ее или взять силой — он был полным хозяином, да и кто стал бы вступаться за чужих, никому не известных людей! К несчастью, он был честный человек и женился на ней. Глупец, болван, осел!
— Но почему же, если он любил ее? — спросил д'Артаньян.
— Подождите, — сказал Атос. — Он увез ее в свой замок и сделал из нее первую даму во всей провинции. Они жили счастливо, через год у них родился сын, и, надо отдать ей должное — она отлично справлялась со своей ролью.
— И что же? — спросил д'Артаньян.
— Что же! Однажды графиня с сыном отправились в Марсель — ей хотелось показать молодому виконту море, да и самой повидать его — ведь она выросла на севере и видела только холодные северные волны. Граф отпустил их, когда понял, что не может отправиться вместе с ними, — продолжал Атос тихим голосом, но очень быстро, — но очень неохотно, предчувствия грызли его. Графиня же, наоборот, была очень возбуждена и торопилась уехать. Угадайте, д'Артаньян; что было дальше! — вскричал Атос, разражаясь громким смехом.
— Откуда же я могу это знать? — возразил д'Артаньян.