— Абсолютно не твое дело, — засмеялась она, покачивая бедрами и оседлав талию Брима.
Она была потрясающе великолепна — в самом цвету своей жизни. Брим подумал, почему это пожилые мужчины гоняются за молоденькими, когда есть настоящие женщины вроде этой, умеющей даже поддержать живой разговор! Маленькие груди с бледными сосками выдавались зрелыми плодами на почти до болезненности стройном корпусе, и чуть выдающийся живот встречался с густой и черной порослью паха прекрасной выпуклостью мягкой и гладкой плоти. Когда он медленно ее раздевал, у него в буквальном смысле закружилась голова от красоты длинных изящных ног и мягко выпирающих ягодиц.
А потом… Чего она не знала о способах любви, того и знать не стоило. Кажется, не было ничего, из чего она не могла бы извлечь радость…
* * *
Когда настало утро, оказалось, что они надолго проспали рассвет — редкость для офицеров летного состава, по крайней мере на этой войне.
— Я так отдохнула, что сама себе не верю, — сказала она, роскошно потягиваясь на заляпанной простыне. — Особенно если учесть, как мало мы спали.
Брим засмеялся спросонья.
— Мне извиниться за то, что не дал тебе поспать? Зевнув во весь рот, она свела плечи с очевидным удовольствием и усмехнулась до ушей.
— Не надо. После тебя я так себя чудесно чувствую.
— Всегда рад помочь любым способом, — сказал Брим самым любезным голосом. — К тому же, моя соблазнительнейшая карескрийская красавица, я после тебя тоже чувствую себя чудесно.
— Карескрийская красавица, — протянула Ева, глядя в потолок. — Мне не послышалось?
— Ты красавица, Ева, — серьезно ответил Брим. — Самая красивая женщина из всех, которых я видел.
— Спасибо тебе за это, Вилф Брим, — ответила она. — Сегодня ночью ты дал мне почувствовать себя красивой. Но еще ты назвал меня карескрийкой. Это должно меня от тебя отличать?
Брим на миг задумался.
— Знаешь, забавно, — сказал он. — Я сам думаю, так это или нет. Редко когда я ощущал с кем-нибудь такую близость. Но ведь это может быть и реакция на ту бурную страсть, что ты во мне пробудила. Вряд ли мне в жизни приходилось так интенсивно работать — я не преувеличиваю.
— А ты не думаешь, что это еще и потому, что среди существенных для нас вещей у нас так много общих?
— Потому что мы оба карескрийцы? — спросил он.
— Ну, отличный мой любовник, — сказала она, — Карескрия по-своему дала нам совершенно исключительное начало. — Она заглянула ему в глаза. — Ты после нашего последнего разговора не задумывался больше, кто ты?
Брим сел рядом с ней на кровать, закинув ногу на ногу.