— Он убил нашего мальчика, — хрипло произнес Жигунов, — и не хотел признаваться. Я не думал его убивать, просто кровь ударила в голову. Бедный Серж, я носил его на руках еще в детстве.
— Какое несчастье, — строго произнес Дольский, — вы хоть понимаете, что натворили? Как теперь объясняться с полицией?
— Господа, я дала от вашего имени слово, — напомнила Полонская.
— Он так мне и не сказал, где похоронен Серж, — пробормотал Жигунов.
— Где-нибудь в парке, возле гаража, — предположил Дронго. — Вызовите людей, пусть они перекопают все вокруг.
— Вы странный человек, мистер Леживр, — немного задумчиво сказал Жорж де Рувруа, — ваше появление у нас вызвало целый ряд воспоминаний и два серьезных преступления. У вас должна быть нелегкая жизнь.
— Так и есть, — серьезно подтвердил Дронго, — никто не говорил, что у меня легкая жизнь. Он поднялся. — Остальное вы можете решать без меня, господа.
— Храни вас бог, — произнесла графиня, — хотя вы в его не очень верите.
— Человеческий суд оказался сильнее божьего, — напомнил Дронго.
— Нет, — возразила Полонская, — рукою нашего друга двигал бог. Он не убийца, он справедливый мститель. Она закрыла глаза.
— Мой Серж, — тихо произнесла Полонская. Дольский встал, выглянул в окно.
— Кажется, приехало такси. Кто его вызвал?
— Я, — Дронго подошел к графине. — Прощайте, мадам Полонская.
— Благодарю вас, мистер Леживр. Может, я должна вам какую-нибудь сумму за беспокойство? Простите, что спрашиваю.
— Через пять лет, — невесело улыбнулся Дронго, — через пять лет пригласите меня снова на ужин.
Жорж де Рувруа, уже стоявший за спиной графини, кивнул головой, прощаясь.
Игорь крепко пожал руку.
Жигунов стоял отвернувшись.
«Я здесь уже лишний», — подумал Дронго.
Он вышел из дома, сел в такси и, когда машина тронулась, еще раз оглянулся. Дом стоял какой-то серый, блеклый, будто размытый. И это все создавало общее впечатление нереальности, какой-то эфемерности происходящего.
Он откинулся на сиденье. В запасе еще два дня, господи, сделай так, чтобы они были спокойными.
В офисе все было монументально и торжественно, как и подобает в учреждениях такого рода. Бесшумно работали кондиционеры, мягкие шаги торопящихся клерков заглушали ковры, протянувшиеся по всем коридорам. Лишь иногда раздавалось мелодичное звучание звонка, сигнализирующего о пришедшем на очередной этаж лифте, и слышался шорох открываемых дверей. Здесь царил дух респектабельности и порядка.
В приемной находилось два человека. Сидевший почти у самых дверей молодой охранник — Роман Назаров — откровенно скучал, усилием воли заставляя себя сохранять почти бодрствующий вид. Он иногда незаметно дремал, когда не было посетителей, но старался не закрывать глаза слишком плотно, чтобы не заснуть окончательно.