Если бы не увидел собственными глазами.
Наверное, раньше, до войны, здесь размещалась детская спальня. Маленькая комната с единственным, теперь полностью скрытым грибницей окном, была совершенно пуста, если не считать детской кроватки и каких-то обломков мебели. Грибница заполонила три стены, потолок и часть четвертой стены, аккуратно обойдя дверной проем. Грибные шляпки, самые маленькие из которых были меньше фаланги пальца, а самые крупные, пожалуй, превышали размерами мою голову, плотно жались друг к другу, и лишь кое-где можно было различить прямые, украшенные дырчатой юбкой ножки. Они-то и испускали резковатый желтый свет, который, проходя сквозь пористое тело шляпок, смягчался и проливался наружу уютом притушенных газетой бра. Я помнил такие бра по детскому дому. Под их светом легко засыпалось.
– Чтоб я сдохла, – пробормотала Буги, усаживаясь по-турецки прямо там, где стояла.
– Ч’аб’ла, – раздалось от самой крупной шляпки слева от входа.
Я обернулся и увидел в грибнице след от моего выстрела, который прямо на глазах постепенно затягивался: разнокалиберные шляпки грибов медленно сползались, заполняя пространство бреши.
– Они и правда двигаются и разговаривают, – прохрипел я, и большой гриб тут же передразнил меня своим песочным голосом.
– Не все, – покачал головой Сабж, – говорит только материнский гриб. И не всегда. А вы в них стреляли, уроды, – с укором добавил он.
– Мы же не знали, – оправдываясь, покачала головой Буги. – Я вообще не верила, что они есть на самом деле, думала, это сказки.
– И я, – подхватил я.
Большой гриб повторял наши слова все тише, и все больше в его голосе было песка. Бреши, оставленной кучным зарядом дроби, вскоре уже не было видно. Свет начал тускнеть, но совсем не исчез.
– Они готовы, – непонятно кому сообщил Сабж. – Дамы и господа, устраивайтесь поудобнее. Сеанс начинается. Просим выключить или перевести в бесшумный режим ваши мобильные телефоны и пейджеры.
– Можно подумать, ты помнишь, что такое пейджер, – усмехнулся я, послушно опускаясь на пол. Потом подумал и улегся, подложив руки под голову. Настроение у меня стремительно поднималось, и последние остатки тревоги окончательно испарились.
По мере того как свет Безумных Шляпников становился глуше, оживление в грибнице нарастало. Шляпки грибов перемещались, менялись местами, прятались под более крупными, замирали и снова начинали двигаться. В какой-то момент я заметил, что все более или менее крупные грибы выстроились в неровные линии, сходящиеся меридианами к самому крупному, говорящему. Он тотчас вспыхнул ярко-желтым цветом, и желтизна стремительно побежала от него по шляпкам меридианов.