– Ничего ты не забыла, – сказал Павел Романович, глядя Софи́ в глаза. – Ты его специально оставила. Так?
– Ты уж что-то больно строг нынче, – ответила Софи́, отстраняясь. – Подумаешь, кота позабыла!.. Что здесь такого? А хоть бы и нарочно! Он такой милый. Просто лапушка. И мамочке моей страсть как понравился. Отчего б тебе не подарить моей старушке этого котика? Получилось бы благородно. А, Павлуша? Что тебе стоит? Право, подари. Ведь мы с тобой не чужие.
– Не понимаешь, о чем просишь. – Павел Романович взял Софи́ за локоть. – Мне нужен этот кот. Немедленно. Делай что хочешь, только верни его!
При этих словах Софи́ поморщилась – наверно, Павел Романович показался ей мелочным. А может, его пальцы слишком сильно стиснули ее руку.
– Ну хорошо. Пусти. Верну я твоего ненаглядного. Да пусти же!
Она вырвалась и отступила с обиженным видом.
– Где живет твоя мать?
– Где, где… В Новом городе, на Дровяной. Не беспокойтесь, Павел Романович, я быстро обернусь. Разорюсь уж на лихача, раз вы в таком беспокойстве.
Дохтуров кивнул.
Но тут вмешался «гороховое пальто».
– Дровяная – это в «нахаловке», – сказал агент. – Никакой лихач туда не поедет. Да и не всякий ванька отважится. Там ведь проживает публика особого сорта.
– Особого?.. – переспросил Дохтуров. – В каком таком смысле?
– Известно в каком. Отпетые там людишки. Одним словом – пьянь да дрянь. Так что если какой извозчик туда и поедет, то из самых завалящих. Полдня будет кататься. Это я в том смысле, чтоб вы скоро не ожидали. А ведь засиживаться нам здесь никак невозможно – господин полковник велели доставить вас обратно как можно скорее.
И тут Павел Романович со всей отчетливостью понял: если он отпустит Софи́ одну, то, скорее всего, никогда более ее не увидит. Ни ее, ни, самое главное, кота Зигмунда. Тогда – всему конец.
Он повернулся к агенту:
– Послушайте, сделайте милость. Прокатимся на полицейской коляске. А?
«Гороховое пальто» отрицательно покачал головой.
– Понимаете, для меня это очень важно, – Павел Романович болезненно сморщился: всегда, когда приходилось просить, слова на язык подворачивались самые неубедительные. – В конце концов, я готов заплатить… у меня есть некоторая сумма, небольшая… – добавил он, понизив голос.
Агент ответом не удостоил – только презрительно изогнул бровь.
И тут вмешалась Софи́, до сих пор молча наблюдавшая за происходящим:
– Если господину полицейскому не угодно взять деньги, может, он согласиться на оплату иного рода?
Агент подкрутил ус и оглядел Софи́ с ног до головы.
Павел Романович в горячке сперва и не понял, о чем толкует его новая знакомая. Но