‑ Этого я тебе не скажу. Они меня найдут и язык отрежут.
‑ Ну и не говори. Мне совсем неинтересно, какие-такие геологи тут ходят и ищут сами не знают что.
‑ Они revolucionarios из «Съело Негро», вот кто. Но я тебе этого не говорил.
‑ А, ну ладно. Только непонятно, зачем им так хотелось знать, кто там кого-то убил.
‑ Ты глупый парень, брат. Те, кого убили, тоже было revolucionarios. Кроме Педро.
‑ Педро? Кто это?
‑ Это мой друг. Он работал на вилле. Его, правда как-то по-другому звали, и по нашему он ни черта не понимал, но я звал его Педро. Так вот он не был revolucionario. Он был трудящийся элемент. А остальные убитые были revolucionarios. Как и те геологи.
‑ Ну, тогда понятно. Хотели отомстить за своих, так? Venganza sangrienta![12] Это правильно. Это по-нашенски.
‑ Но только я им не сказал, кто убил их компаньерос.
‑ Да ведь тебе-то откуда это знать?
‑ Кому же знать, как не мне? Мы же всё видели. Я да Cuzco.
Тут перед Колесником в мареве знойной пустыни нарисовались покрытые зеленью берега Гудзона и разноцветные небоскребы на горизонте. От полноты нахлынувших чувств он на время лишился дара речи, а когда обрёл его вновь, спросил хрипло:
‑ Кто это – Cuzco?
‑ Как кто! Собачка моя.
Колесник протянул руку, чтобы погладить собачку – тоже, как-никак, носитель информации, но та отшатнулась в сторону.
‑ Боится, ‑ засмеялся маньянец. – Ещё бы – такое увидеть…
‑ Какое такое?
‑ Бах, треск, все палят из автоматов, стёкла в окнах в дребезги, стены насквозь прошивают очередями! Крррасота! А главный у них знаешь, кто был?
‑ Кто же?
‑ Molinetero.
‑ Вертолетчик?
‑ Ну да. А знаешь, кто этот molinetero?
‑ Нет. Кто же?
‑ Ruso.
‑ Ruso?
‑ Ну да. Хозяин этой виллы продавал оружие дону Фелипе.
‑ Что еще за дон Фелипе?
‑ Ну как же! Это хозяин всей Сьерра-Мадре. Он воевал с revolucionarios, а парень с этой виллы продавал ему оружие. За это revolucionarios его и пришили на дороге. А потом rusos пришили revolucionarios. А другие revolucionarios пришли сюда, чтобы пришить тех, кто пришил их компаньерос. Но я им ничего не сказал. Потому что от rusos мой друг Педро ничего кроме добра не видел.
‑ Ты прямо Штирлиц, ‑ восхищённо сказал Колесник.
‑ Сам ты Штирлиц, ‑ беззлобно сказал маньянец и свистнул свою собачку. – Ну, нам пора. Бывай, брат.
Капитан Колесник поднялся с камня и пожал руку своему собеседнику. Сердце его трепетало от больших предчувствий.
‑ Да, вот ещё что, ‑ обернулся к нему маньянец, отойдя на несколько шагов. – А старый хрен Камарена в траго, которое гонит из листьев агавы, всё-таки добавляет для крепости кровь христианских младенцев.