Стояли перед домом, разглядывали. Гравийная дорожка, заворачивающая на юг. Кирпичная терраса. Лестницы по бокам, взлетающие к портику с колоннами. За домом — кирпичная пристройка, когда-то, наверное, служила кухней. За ней — бревенчатый домишко. Отец только сделал первый шаг вверх по лестнице, как мальчик потянул его за рукав.
— Давай подождем?
— Ну хорошо. Только учти, быстро темнеет.
— Знаю.
— Хорошо.
Усевшись на ступеньки, смотрели вдаль. Отец сказал:
— Здесь никого нет.
— Кажется, нет.
— Ты все еще боишься?
— Да.
— С нами ничего не случится.
— Хорошо.
Поднялись по ступеням на широкую, выложенную кирпичом террасу. Входная дверь выкрашена в черный цвет, приоткрыта, в проем вставлен шлакоблок. Ветром внутрь нанесло кучу сухих листьев и травы. Мальчик схватил его за руку:
— Папа, почему дверь открыта?
— Ну, открыта. Скорее всего, уже не первый год. Возможно, хозяева открыли, когда вытаскивали вещи.
— Давай подождем до завтра.
— Не бойся. Только посмотрим, и все. Пока еще светло. Если нам ничто не угрожает, попробуем развести костер.
— Но в доме не останемся, правда?
— Не хочешь, не останемся.
— Хорошо.
— Хочешь, водички попьем?
— Давай.
Достал бутылку с водой из бокового кармана куртки, и открутил пробку, и смотрел, как мальчик пьет. Потом отпил сам, закрутил пробку, и взял мальчика за руку, и они вошли в темный вестибюль. Высокие потолки. Заграничная люстра. В последних лучах солнца высокое венецианское окно на площадке, ведущей на второй этаж лестницы отбрасывает удлиненную расплывчатую тень на стену.
— Нам же не обязательно идти наверх, правда, пап?
— Нет. Может, завтра.
— После того как убедимся, что нам ничто не угрожает?
— Да.
— Ну хорошо.
Вошли в гостиную. Под слоем зернистого пепла проступают очертания ковра. Мебель накрыта чехлами. Светлые пятна на стенах там, где когда-то висели картины. В комнате на противоположной стороне вестибюля — рояль. Их собственные отражения в тонком замутненном стекле окна. Вошли и замерли, вслушиваясь. Ходили из комнаты в комнату, словно привередливые покупатели. Сквозь высокие окна смотрели, как темнеет на улице.
Кухня со всем необходимым: и ножи, и кастрюли, и фарфоровая посуда. Большая кладовка, дверь которой бесшумно закрылась у них за спиной. Выложенный плиткой пол и ряды полок. А на полках — несколько десятков литровых стеклянных банок. Подошел к полке, взял одну и сдул с нее пыль. Фасоль. Красный перец, плотно набитый в банку. Помидоры. Кукуруза. Молодой картофель. Окра. Мальчик наблюдал за отцом. Тот стер толстый слой пыли с крышки и нажал пальцем в середине. Быстро темнело. Взял пару банок, и подошел к окну, и посмотрел их на просвет, поворачивая в разные стороны. Повернулся к сыну, сказал: