— Целый гимн безнравственности, — заметил Дронго, — сколько я слышал таких речей. В их основе всегда жажда наживы и пропаганда вседозволенности.
— Нет. Просто реалии современной жизни, — возразил Саакян, — каждый пытается устроиться как может. И каждый пытается приспособиться. У некоторых получается, у некоторых — не очень. Одни успевают схватить большой куш, другие остаются ни с чем. Вечная борьба за выживание. Раньше дрались за еду, сейчас дерутся за миллионы долларов. Вот, собственно, и вся разница. И никто не может отойти в сторону и сказать: я не хочу драться. Мне это неинтересно. Хотя нет, сказать можно. Но тогда останешься голодным и легко сдохнешь. Очень быстро станешь добычей других хищников, у тебя отнимут твою женщину, вытолкают из твоей пещеры, лишат твоего копья. Так было миллионы лет. Так происходит и сейчас. Можешь уйти в сторону и остаться голодным. Будешь питаться падалью и корнеплодами, считая, что лучше жить спокойно, чем драться за свое место. А можно попытаться рискнуть и получить свою долю мяса с кровью. Выбор есть у каждого человека. Просто деньги стали символом хорошей шкуры, доброй еды, красивой женщины, теплой пещеры, надежного копья и всего остального, что нужно человеку для счастья. Только деньги, и ничего, кроме денег.
— Неправда, — спокойно возразил Дронго, — деньги — талоны на жизнь, но не талоны на счастье. Какими деньгами мог бы вернуть свою жену Вано Тевзадзе? Какими деньгами измеряется любовь к детям? Счастье любимой женщины? Жизнь ваших родителей? Дружба, наконец? Я имею в виду не дружбу тех подонков, которые нас сюда привезли, а настоящую дружбу.
— Схоластический спор. Будешь иметь сто рублей, и будет у тебя сто друзей, — улыбнулся Саакян.
— Это не друзья. Это нахлебники. Вы даже не слышите, что говорите. Количество друзей точно равно количеству рублей. Какие же это друзья? Это купленные нахлебники.
Марлен Ашотович нахмурился, поправил очки.
— Вы так и не захотели ничего понять. А жаль. Я думал, что вы гораздо умнее. Впрочем, как хотите. Все, что нужно, я уже вам сообщил. Вот мои карточки, вдруг вы захотите со мной еще раз пообщаться. Спасибо за ваш визит, господа. Не смею больше вас задерживать, — сказал он своим гостям.
Дронго поднялся первым. За ним поднялся Славин. Саакян сидел в своем кресле, уже не поднимаясь и не протягивая им руки. Он мрачно кивнул на прощание.
— Вас отвезут, — сказал он, не поднимаясь, — и подумайте еще раз о нашем разговоре.
Они вышли из дома. На том месте, где раньше был синий «Рено», стоял серебристый «Мерседес». Гости залезли в салон автомобиля. Незнакомый водитель уселся за руль машины.