– Так ты считаешь, что это произошло по твоей воле? – чуть сдвинув брови, поинтересовался я.
– Нет! – едва ли не с испугом округлил глаза Сережик. – Я просто угадал, чем ты любишь заниматься.
Он взял в руки мою миниатюрную копию, поднял ее на уровень глаз и, медленно поворачивая, придирчиво осмотрел ее со всех сторон.
– Сегодня ты уже немного другой, – сообщил он мне.
– Разве? – вполне искренне удивился я.
– В тебе уже не осталось той страшной тоски, которая была вначале. Значит, тебя нужно сделать заново.
Он смял фигурку, замазал ее в общий комок глины и тут же оторвал от него новый кусок.
Повторилось то, что я уже видел: закатившиеся к потолку глаза Сережика, фантастически быстрый, причудливый танец пальцев над зависшим в воздухе кусочком глины и готовая фигурка в раскрывшихся, словно бутон цветка, ладонях.
Фигурка в точности повторяла ту, что изображала меня до нее, и в то же время она чем-то неуловимо отличалась от своей предшественницы. Может быть, Сережик был прав – состоянием души? Но какие оттенки настроения можно различить на крошечном личике?
– Вот так, – с удовлетворением произнес Сережик. – Теперь ты гораздо больше похож на себя. – И он поставил глиняную фигурку на положенное ей место.
– Как часто тебе приходится переделывать людей? – поинтересовался я.
– По-разному, – пожал плечами Сережик. – Все от человека зависит.
– А что происходит с фигуркой, если человек умирает?
– Я смешиваю ее с глиной.
– Ага, – понимающе кивнул я. – Прах к праху.
Мы немного помолчали.
Я думал о том, что Сережик, сам того не сознавая, открыл для себя удивительный способ психологической защиты от действительности, которая порою бывает жестока к умственно неполноценному пареньку. Вытесненный на обочину жизни, он создал для себя ее суррогат, свою собственную миниатюрную вселенную.
– Ты можешь приходить сюда, когда захочешь, – сказал Сережик.
– Спасибо, – улыбнулся я. – Ты говорил, что никому прежде не показывал свою деревню. Почему же для меня ты решил сделать исключение?
– Просто прежде я не встречал людей, которые так же, как и я, умели бы придумывать жизнь.
Удивительно, но похоже было, что Сережик думал обо мне то же самое, что и я о нем.
Пользуясь приглашением Сережика, я еще несколько раз побывал в его сараюшке. Но ходил я туда только в компании с хозяином.
Мне было удивительно и странно смотреть на то, как Сережик подолгу, замерев, сидит на корточках, разглядывая свою игрушечную деревню. Я пытался угадать, кого из ее глиняных обитателей он выберет для переделки на этот раз, но почти всегда ошибался. Наверно, я еще плохо знал местных жителей. Сережик же, выбрав кого-то по одному ему заметным признакам, сминал фигурку, сжимая порою кулак с такой силой, что глина выступала сквозь пальцы, смешивал получившийся бесформенный комок с глиной в тазу и вновь за считанные минуты воссоздавал разрушенный образ. Со стороны казалось, что Сережик священнодействует, выполняя некий таинственный, до конца не понятный даже ему самому религиозный обряд.