При этом Изгнанник достал из-за пазухи письмо, зашитое в мешочек из кожи лани, и подал его графу.
Молодой человек распечатал письмо и быстро пробежал его глазами.
Оно заключало в себе следующие слова:
«Податель сего письма пользуется моим полным доверием. Верьте и вы всему тому, что он вам скажет от моего имени. У меня нет тайн от него.
Де Контркер».
— Отлично, сударь, — приветливо отвечал граф, возвращая письмо, — но я не нуждался в этом новом доказательстве для того, чтобы знать, что я могу верить вам безусловно.
— Благодарю вас, граф, — отвечал Изгнанник, складывая письмо и снова пряча его в мешочек.
— Вы ничего не хотите прибавить?
— Ничего, касающегося дел колонии, граф.
— В таком случае, потрудитесь передать господину де Контркеру, что я сделаю все, что только в силах сделать человек, чтобы оправдать доверие, которое ему угодно было оказать мне назначением начальником экспедиционного отряда.
— Я слово в слово передам ему ваш ответ, граф. А теперь, прошу извинить меня, я хочу сообщить вам нечто очень важное, касающееся лично вас и господина де Гриньи.
— Я вас не понимаю, сударь.
— Я сейчас объясню вам все… насколько возможно подробно.
Барон де Гриньи, до сих пор довольно рассеянно прислушивавшийся к разговору, пододвинулся к ним с любопытством.
— О чем же идет речь? — спросил он.
— Вы сейчас это узнаете. Хотя вы и очень недавно появились в колонии, но вы уже нажили себе в ней неумолимых врагов.
— Я!? — вскричал граф с удивлением.
— Что такое? — проговорил барон, еще более удивленный, чем его друг.
— Не было ли у вас неприятного столкновения накануне вашего отъезда на берегу Огио? — продолжал Изгнанник невозмутимо.
— Да, как же, я это отлично помню. Какой-то долговязый негодяй подозрительного вида затеял со мной ссору, хотя я и сам не знаю, из-за чего. Мне даже кажется, что я проткнул его своей шпагой насквозь и, наверное, убил его.
— К несчастью, нет, граф, вы его не убили.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу только сказать, что человек этот не был вами убит, а только ранен, и теперь снова жив и здоров, клянусь вам.
— Ну, что ж, тем лучше! Я в душе даже жалел, что расправился с ним так жестоко.
— Виноват, граф, — перебил его Изгнанник, — вам следовало бы сказать: тем хуже.
— А почему?
— Потому что этот субъект, бывший морской разбойник и торговец неграми, самый отчаянный негодяй из всех когда-либо существовавших, и он за плату обязался убить вас… Впрочем, он это, наверное, еще сделает, если только ему представится удобный случай.
— Да, — сказал граф, хмуря брови, — я и сам думал так.