— Конечно, помню.
— Мне было девять, а тебе, значит, около пяти. Первый городок, куда мы приехали после родительского развода. Короче, однажды папа приехал нас навестить, и, после того как тебя уложили в кровать, мы с ним пошли прогуляться. Зашли в аптеку и выпили там содовой с шоколадно-белым мороженым. А на обратном пути — я до сих пор помню эту загибающуюся улочку — он сказал: «Я хочу задать тебе один вопрос, малыш. Кого ты больше любишь, меня или маму?»
— О боже. Он так спросил? И что ты ему ответила?
— Я сказала… — Сара шмыгнула носом. — Я сказала, что должна подумать. Ах, я и без того знала… — у нее сорвался голос, но она сумела взять себя в руки, — я знала, что люблю его больше, гораздо больше, чем Пуки, но прямо сказать ему об этом было бы ужасно несправедливо по отношению к ней. Поэтому я обещала ему подумать до завтра. «Значит, если я тебе завтра позвоню, ты мне скажешь? — спросил он. — Честное слово?» И я дала ему честное слово. Весь вечер я избегала встречаться с Пуки взглядом и ночью плохо спала, но когда на следующий день он мне позвонил, я ему сказала: «Тебя, папа». Он чуть не заплакал. С ним, сама знаешь, это частенько случалось.
— Правда? Я никогда не видела его плачущим.
— Да, частенько. Он был человек эмоциональный. Короче, он мне говорит: «Это замечательно, моя радость», а я вздыхаю с облегчением, оттого что он не заплакал. А потом он мне говорит: «Послушай. Я должен тут устроить кой-какие дела, и после этого я заберу тебя. Не сейчас, но скоро, и тогда мы постоянно будем вместе».
— Господи, — подала голос Эмили. — И конечно, ничего он не устроил.
— Через какое-то время я просто перестала ждать, перестала думать об этом.
— И продолжала жить с нами. — Эмили полезла за сигаретой. — А я ни о чем таком даже не догадывалась.
— Пойми правильно, — сказала Сара. — Тебя он тоже любил. Он меня постоянно о тебе спрашивал, особенно когда ты стала постарше. Чем ты интересуешься, что ты хотела бы получить на день рождения — такие вещи. Просто вы так и не сблизились по-настоящему.
— Я знаю. — Сделав глоток, Эмили остро почувствовала, как с попаданием алкоголя в кровь разрастается ее меланхолия. У нее тоже нашлась история в запасе, пусть и не столь печальная. — Помнишь Ларчмонт?
— Конечно.
— Однажды папа приехал к нам на Рождество… — Она рассказала, как лежала в кровати, а внизу родители долго о чем-то говорили, и когда она позвала мать, та поднялась к ней и от нее попахивало джином. Пуки сказала ей, что они с отцом «решили по-новому взглянуть на вещи», и у нее, у Эмили, тут же вспыхнули радужные надежды, которые уже на следующий день растаяли.