— Советуете?
— Если хотите, да.
— И как, по-вашему, я должен поступить?
— Откровенно?.. Нет, я понимаю, что нереально. Но… лучше всего — прекратить расследование. Закрыть дело.
Кручинин коротко рассмеялся — как перепуганный жеребенок.
— Вы предлагаете мне пойти на прямой подлог?
— Я бы назвал иначе. Смелый, решительный поступок. Во имя того, чтобы восторжествовала не та, ваша, узкопрофессиональная правда факта, а Истина. С большой буквы. Не мне вам говорить, что система правосудия у нас далеко не совершенна. И те нормы, на которые опираются суды при выборе наказания, зачастую — анахронизм, а порой и просто не выдерживают никакой критики. Я сейчас говорю о тех случаях, когда человека, уже наказавшего себя, машина правосудия давит окончательно. Она добивает лежачего, что по всем моральным сеткам — всегда безнравственно.
— Преступник должен быть наказан.
— Безусловно. Неизбежность, неотвратимость наказания — лучшая профилактика. Во всяком случае, иного способа пока не изобрели. Другое дело, как это осуществляется на практике, в определенной общественной среде.
— Вы хотите сказать, что наш преступник уже достаточно наказан?
— Не ловите на слове. — Изместьев замялся. — Я не утверждал, что знаком… Стало быть, и знать не могу, достаточно он наказан или нет. Теоретическое рассуждение, не больше.
— Ах, теоретическое. И на том спасибо. Должен сознаться, так далеко я пока не заглядывал.
— Я вам подсказал?
— Намекнули.
— Нечаянно.
— О, да, — рассмеялся Кручинин. — У вас, насколько мне известно, городская прописка?
Изместьев отвел глаза.
— Виноват… Никак не соберусь.
— Давно в берлоге?
— Около трех лет. Не беспокойтесь, я все улажу.
— Семейные неурядицы?
Изместьев ответил не сразу.
— Пожалуй… Если важно, я поясню.
— Будьте так любезны.
— Жена… Она уверена, что я не выдержу и рано или поздно вернусь. Короче, развода не дает, а мне бороться с нею скучно. Да и времени жаль… Понимаете, — заметно волнуясь, сказал он, — у нас погиб сын. В армии… Несчастный случай… И вот… кризис… разлад… Мы перестали понимать друг друга.
— Извините.
— Ничего… У вас служба.
— Так и живете в сторожке?
— Когда холодно — да. Но, вообще говоря, у меня нет повода, чтобы быть недовольным. Надеюсь, как и у местного начальства — быть недовольным мною… Все-таки полторы ставки… И напарника устраивает… Рядом с лагерем у министерства небольшой дачный поселок, за которым я тоже присматриваю… Комната и веранда. До глубокой осени. Я очень рад.
— И все время один?
— К великому удовольствию.
— Не скучаете по городу? По удобствам? По друзьям?