— Куда мы все-таки? — крикнул Плонский. Его не покидало непонятное беспокойство.
— Теплый ключ! — прокричал в ответ Толмач и, склонившись над сумкой, принялся выкладывать на стол фляжки, бутылки, баночки с закуской.
— Теплый ключ я знаю. А ты говорил: не знаю.
— Вы там бывали?
— Не пришлось.
— Вот и побываете.
— А что там? Или кто? — заулыбался Плонский, подумав, что этот "новый русский" верняком обзавелся запасным убежищем, этакой норой, где в случае чего можно переждать «непогоду». Может, даже и с бабами.
Толмач угадал его мысли, замотал головой.
— Девок нету. Не хватало еще баб в тайгу тащить.
— Но кто-то есть?
— Таксатор там живет. Знакомый.
Таксаторами звали оценщиков леса, людей, которым с весны до осени полагалось мотаться по тайге. А этот что же — сидит на месте?
И опять Толмач угадал его мысли.
— На пенсии он. Всю жизнь по тайге шастал и теперь без нее не может.
— Охотник?
— Ружье, конечно, есть, но он из него почти не стреляет. С фотоаппаратом по лесу ходит. Такой вот чудик.
— А еще там кто?
— Никого. Один живет. Мои люди, конечно, бывают у него, привозят то, другое. Да я изредка навещаю. Теперь буду, конечно, почаще.
"Точно, убежище, — подумал Плонский. — Но почему он решил засветить эту свою тайную нору? Или уж совсем уверовал в свою безопасность?"
В оглушающем шуме разговаривать было трудно, от крика першило в горле, и Плонский, сам того не заметив, высосал до дна стаканчик коньяка. Вспомнил вчерашний зарок, но не расстроился из-за того, что не сдержался: не каждый день бывают такие прогулки на вертолете, можно и простить себе.
— А сейчас чего туда? — спросил он.
— Ничего. Хорошее местечко. Хочется вам показать.
Это была неправда. Что-что, а лукавое словоблудие Плонский сек изначально. Да и вел себя Толмач не как праздногуляющий: не отрывался от иллюминатора, что-то все высматривал в тайге.
Начались сопки, которые вздымались все выше и круче. Порой лесистые склоны так стремительно подлетали под самый вертолет, что невольно замирало сердце: вдруг зацепит? Вспоминалась история с «золотым» вертолетом: врезался же. Впрочем, не врезался бы, если бы не лопнули какие-то там тяги, о которых так заумно написали технари, обследовавшие разбитую и сгоревшую машину.
Плонский тоже стал всматриваться в таежную пестроту, с детским азартом выискивая меж деревьев если не медведя, то хоть косулю. Но никакой живности он не видел. Будто внизу не лес был, которым бредят охотники, а бесконечная зеленая пустыня. Не раз вспоминал он о Красюке и Сизове, которые шли сейчас по такой же вот тайге. Но они были далеко, совсем в другой стороне, и увидеть их здесь было никак невозможно.