– Детектив, с вами все в порядке? – сказал кадет, опустив дубинку в прикрепленное к поясу кольцо. – Я видел, как вы вышли и сели в свою машину. Но так и не уехали, и тогда я пошел проверить.
– Да, – с усилием выговорил Босх. – Со мной… все в порядке. Спасибо. Должно быть, я задремал. Был очень долгий день.
– Да, бывает. Будьте осторожнее.
– Да.
– Вы сможете вести?
– Да, конечно. Спасибо.
– Точно?
– Точно.
Прежде чем двинуться с места, он подождал, пока коп отойдет в сторону. Посмотрев на часы, Босх понял, что проспал не более тридцати минут, но сон, а потом и внезапное пробуждение его все-таки освежили. Закурив сигарету, он вывел машину на Лос-Анджелес-стрит и направился к въезду на Голливудскую автостраду.
Выехав на шоссе, он опустил стекло, чтобы прохладный воздух не давал ему расслабиться. Была ясная ночь. Впереди устремлялись в небо огни Голливудского холма, за горами шарили лучи двух прожекторов. Как красиво, подумал Босх, но эта мысль почему-то вызвала у него меланхолию.
За последние несколько лет Лос-Анджелес сильно изменился, но в этом не было ничего нового. Он всегда меняется, за это его Босх и любит. Однако недавние беспорядки и экономический спад оставили особенно неприятные следы на ландшафте – на ландшафте его памяти. Босх никогда не забудет пелену дыма, висевшую над городом, словно некий суперсмог, который не в силах разогнать даже вечерний ветер, и телевизионные кадры, на которых мелькали горящие здания и беспрепятственно орудующие грабители. Для управления это был тяжелый удар, от которого оно до сих пор так и не оправилось.
Как и город. Многие из социальных болезней, вызвавших этот вулканический взрыв ярости, до сих пор оставались неизлеченными. Красота уживалась с ненавистью и опасностью. Это был город утраченного доверия, живший одной, последней оставшейся надеждой. Противостояние имущих и неимущих представлялось Босху в виде парома, отходящего от причала. Перегруженный паром оставляет переполненный причал, причем некоторые стоят одной ногой на палубе, а другой на причале. Корабль отходит все дальше, и тогда те, кто находился посередине, срываются и падают. Тем не менее на пароме остается еще слишком много народу, так что он опрокинется при первом же ударе волны. Оставшиеся на причале явно этому рады и молятся, чтобы волна поскорее пришла.
Он думал об Эдгаре и о том, что тот сделал. Он один из тех, кто вот-вот упадет вниз, и ничего с этим не поделаешь. Эдгар и его жена, которой муж так и не осмелился сообщить об их шатком положении. Правильно ли он поступил с Эдгаром? Эдгар говорил о времени, когда Босху могут понадобиться все друзья, которых он только сможет собрать. Может, лучше сохранить Эдгара, оставить его в покое? Босх этого не знал, но время на то, чтобы решить, еще оставалось.