Он двинулся на выход.
– А с этими?.. – спросил Тихонов, державший немца.
Капитан обернулся в дверях, и… от этого взгляда Ивану стало страшно.
Тихонов достал нож. Ганс забился, заверещал что-то…
Лопухин поспешно выбежал на улицу.
– Что, газета, не по себе? – поинтересовался капитан.
Иван только кивнул.
– Держи…
Капитан сунул Лопухину какие-то тряпки и «шмайсер».
– Это ж… ихняя форма.
– Точно так. Оденешься и пойдешь. Мы за тобой. А там видно будет.
Иван, преодолевая неясное отвращение к чужой, хранящей еще человеческое тепло одежде, переоделся. Почти впору. Затянул ремень. Чисто автоматически пошарил по карманам. Обнаружилась зажигалка, какие-то тряпки и папиросы, которые он сразу отдал кому-то из пограничников. Кому? В темноте не разглядеть… Зажигалку же, маленькую и удобную вещицу, оставил, все пригодится.
«А хозяин одежки-то мертвец уже», – мелькнуло в голове, и Лопухин вздрогнул.
Войти внутрь больницы оказалось невозможно. Вокруг туда-сюда сновали солдаты. Кто-то помогал санитарам. Было много раненых. На белых повязках ярко выделялись пятна крови. Немцы то ли собирались куда-то спешно эвакуироваться, то ли, наоборот, прибыли новые пациенты. Понять в общей суете было невозможно.
Рычал на парах грузовик. И охрана здесь уже не дремала.
– Ну вот. Тихо не получится, – пробормотал наблюдавший за всем этим капитан. – Придется нагло. Вон трое пошли, видишь?
– Да…
– Это наших субчиков сменять. Если все хорошо будет, то и эти трое вернутся не скоро. Значит, у нас есть время. Надо только подождать, чтобы они отошли подальше и в ласковые руки Тихонова попали. – Он повернул голову влево. – Ребята, по цепочке передайте. Машина должна быть целая! Понятно?!
Через некоторое время капитан насторожился. В дверях больницы показался человек в белом халате. От суетящихся санитаров его отличали очки, застегнутый халат и то особое выражение человека, занятого работой, в которой он разбирается.
– Доктор! На ловца и зверь бежит! Ну, газета, твой выход!
Иван коротко выдохнул:
– Пошел, пошел, пошел!!!
И побежал!
Лопухин несся вперед, вопя что-то бессвязное, повторяя по-немецки одно только слово: «Arste! Arste!» Врача! Врача!
Иван сбил с ног рыпнувшегося было часового и, расставив руки в стороны, бросился на доктора, валя его на землю, в пыль.
В тот же миг сзади оглушительно грохнуло. Взметнулась земля, брызнули в разные стороны осколки. А после зло рявкнули винтовки и раздалась бойкая автоматная стрекотня.
Где-то в стороне, почти на другом конце деревни, отозвались взрывы. Парховщиков, словно танк, двигался к месту событий.