Пригревшись, Тресси откинулась на спину и прикрыла глаза. Так и нашел ее вернувшийся Рид. Прежде чем окликнуть ее, он долго смотрел, запоминая каждый изгиб ее стройного тела. Эта картина останется в его памяти, когда Тресси окончательно покинет его.
– Устала? – наконец спросил он, и Тресси от неожиданности тихонько ойкнула. Когда она открыла глаза, Рид с неподдельным восторгом любовался видом далеких заснеженных гор.
– Ты меня испугал, – прошептала Тресси, осознав, что лежит перед ним нагишом… если только Рид вообще удосужился посмотреть на нее.
– Извини, я не хотел. Ты бы лучше… то есть я хотел сказать… а, черт, ладно! Словом, я пойду в хижину, а ты покуда погрейся. И кстати, когда позовешь меня, будь добра прежде укрыться!
Тресси посмотрела ему вслед, потом окинула взглядом свое бледное исхудавшее тело и невольно хихикнула. Да уж, было бы на что глазеть!
Вечером она сидела у огня, завернувшись в одеяло и подтянув колени к подбородку.
– Послушай, Рид… может быть, останемся здесь еще ненадолго? Так хорошо, когда есть крыша над головой и можно уснуть, не боясь, что в постель заползет гремучка или скорпион.
Рид, сидевший поодаль, безразлично пожал плечами.
– Дело твое. Так или иначе, ты еще недостаточно окрепла, чтобы пускаться в путь. И это ведь тебе, а не мне втемяшилось в голову отыскать блудного папашу. Мне-то спешить особо некуда.
– Почему? – мягко спросила Тресси.
– Что – почему?
– Почему тебе некуда спешить, Рид? Почему мы скитаемся в глуши вместо того, чтобы идти Орегонским трактом? Ты боишься солдат?
Рид упрямо уставился в пол.
– Вовсе нет, детка. Не болтай чепухи. Просто я не люблю людей. Помнишь, что случилось с нами, когда мы наткнулись на человеческие останки? Ты подцепила заразу. Так оно всегда и случается. Люди вечно несут с собой заразу – если не в теле, так в душе. Одному живется куда лучше.
– Мужчине – да, а вот женщина не может быть одна.
– Ты и не одна.
Тресси кивнула и улыбнулась ему:
– Так ведь и ты не один.
Рид легко поднялся, притворяясь, что не услышал ничего особенного. Будь он проклят, если поддастся искушению! Хорошо бы заключить малышку в объятия, но об этом нельзя даже думать. Вместо этого он сказал:
– А завтра, думается мне, тебе лучше ходить одетой. Что-то ты уж очень расхрабрилась.
И торопливо вышел, не желая искушать судьбу.
Тресси не слишком обрадовалась тому, что Рид оставил ее одну. Точнее будет сказать, что ее это просто взбесило. Побродив по хижине, она решила проветрить постель и запасную одежду, и когда сунула нос в нехитрые пожитки Рида – наткнулась на кисет из хорошо выделанной оленьей кожи. Кисет был бережно обернут в бумагу и перевязан бечевкой. Тресси, разумеется, немедленно одолело любопытство. Да и, в конце концов, раз он посмел бросить ее одну, пусть сам себя винит, если Тресси пороется в его вещах.