Бегунам он перестал удивляться уже давно…
— Докладывайте. — четко и по военному требует он.
— «Пятерки» больше нет. — говорит Толя. — Захвачена мародерами. Все население, скорее всего, убито.
— Скорее всего? То есть, точно вы не знаете?
— Не знаем. — соглашаюсь я.
— Кто нам противостоит? Вы выяснили что-нибудь о нашем новом знакомце, бегуне?
— Отряд, численностью около трехсот человек. Хорошо вооружены. Не местные — видимо, пришли издалека. Люди сплотились под командованием трех бегунов, в частности — Павла Мадьярова по прозвищу Мадьяр. Бывшего лейтенанта команды «Ночных кошек» — боевого подразделения бегунов, созданного еще до войны.
— Триста человек, говоришь… — бурчит Сырецкий, и тут же, подхватив с приборной доски микрофон, ревет в динамики, — Куда вы ставите миномет? По своим стрелять? Метров на пятьдесят назад — палить будете оттуда!
— Триста.
— Значит, они задумали какой-то обходной маневр. С севера на нас идет не больше двух сотен.
— Как дела там? — Толя неопределенно машет рукой за стену.
— Северных внешних постов больше нет. Мародеры вашего Мадьяра смели их даже без потерь. С остальными постами связь пока есть. Не докладывают ничего необычного, не замечают никаких поползновений противника… Со всех сторон, кроме севера, пока тихо, что меня и смущает. Вы говорите, что их триста человек, а высланные на разведку ребята утверждают, что не более двухсот. Возможные варианты объяснения — вы ошибаетесь, разведчики ошибаются, еще сотня осталась в бункере и, наконец, самый мерзкий вариант — еще сотня заходит с другой стороны, готовясь к внезапному удару. Какой вариант вы, господа бегуны, считаете наиболее вероятным.
— Последний. — тут же отвечает Толя, еще не привыкший к манере Сырецкого задавать риторические вопросы.
— Кстати, откуда информация о количестве бойцов этого Мадьяра?
Мы переглядываемся, не спеша рассказывать о событиях последнего часа.
— Что молчим? — спрашивает Сырецкий, интуитивно чувствующий, что мы что-то скрываем. — Вы были в «пятерке»?
— Нет, Петр Михайлович. — отвечаю я.
— Тогда откуда информация о численности противника? — он срывается на крик. — С неба на голову упала?
— Почти так…. — соглашается Толя.
В течение следующих десяти минут мы пересказываем историю своей охоты на медведя и встречи с Эзуком, в процессе чего Сырецкий лишь тихо шевелит губами, беззвучно поминая наших матерей, краснеет, бледнеет и, наконец, зеленеет.
— После чего мы отправляемся на завод, а он остается там, видимо, встречать белок. — заканчивает Толя.
— Правильно ли я вас понял, господа бегуны? — тихо начинает Сырецкий. — Вы встретили в лесу человека, не боящегося радиации, и, при этом, утверждающего, что он не бегун? Так? Выслушали его рассказ о Мадьяре и отпустили на все четыре стороны, поверив, что он пойдет не в лагерь мародеров, чтобы доложить о вас, а сломя голову помчится на поиски Никитина, которого он никогда в глаза не видел? Из чистого альтруизма бросится его спасать!