– В десять минут одиннадцатого?
– Около того. Наши часы никогда не показывают точное время.
– Около того, – задумчиво повторил Пуаро. – Это был не единственный звонок вам в тот вечер? – деликатно осведомился он.
– Нет, – кратко ответила Линн.
– Дэвид Хантер звонил вам из Лондона?
– Да. – Она внезапно вспылила: – Полагаю, вы хотите знать, что он сказал?
– О, я бы не осмелился…
– Можете знать! Дэвид сказал, что уходит из моей жизни, что он для меня слишком плох и никогда не сможет исправиться – даже ради меня.
– И так как это, по-видимому, правда, она не пришлась вам по вкусу, – заметил Пуаро.
– Я надеюсь, что он уедет, – конечно, если его полностью оправдают… Надеюсь, что они оба уедут в Америку или куда-нибудь еще. Тогда, возможно, мы перестанем о них думать и научимся рассчитывать только на себя. Мы перестанем исходить злобой…
– Злобой?
– Да. Впервые я это почувствовала однажды вечером у тети Кэти – она устроила нечто вроде приема. Возможно, это было потому, что я только вернулась из-за границы и все воспринимала обостренно, но я просто в воздухе чувствовала злобу нашего семейства к Розалин. Мы все желали ей смерти! Это ужасно – желать смерти человеку, который не причинил тебе никакого вреда!
– Разумеется, ее смерть – единственное, что может принести вам практическую пользу, – деловым тоном заметил Пуаро.
– Вы имеете в виду – финансовую? Само пребывание здесь Розалин действовало на нас разлагающе! Завидовать человеку, ненавидеть его и у него же попрошайничать – такое никому не на пользу. А теперь Розалин совсем одна в «Фарроубэнке» – ходит как привидение, смертельно напугана и выглядит так, словно вот-вот сойдет с ума. И она не позволяет никому из нас помочь ей! Мы все пытались… Мама предлагала ей погостить у нас, тетя Франсис приглашала ее к себе. Даже тетя Кэти предложила пожить с ней в «Фарроубэнке». Но Розалин не хочет иметь с нами никакого дела, и я ее не порицаю. Она даже не захотела повидаться с бригадиром Конроем. По-моему, она больна – больна от беспокойства, страха и горя. А мы ничего не можем сделать, потому что она нам не позволяет.
– А вы сами предпринимали какие-нибудь попытки?
– Да. Я ходила к ней вчера и спросила, не могу ли я как-нибудь ей помочь. Розалин посмотрела на меня… – Линн неожиданно вздрогнула. – По-моему, она меня ненавидит. Она сказала: «Вы – в последнюю очередь!» Думаю, Дэвид велел ей оставаться в «Фарроубэнке», а Розалин всегда его слушается. Роули приносил ей яйца и масло из «Плакучих ив». Кажется, он единственный из нас, кто ей нравится. Она поблагодарила его и сказала, что он всегда был к ней добр. Конечно, Роули очень добрый…