– Вы к этому так относитесь, – покачала головой Римма, – слишком целесообразно и научно. А любовь?
– Любовь – это попытка спастись от смерти. Остановить мгновение жизни, – он задумался, – но в конечном итоге очень редким людям на этой планете удается найти свою идеальную половину. Гармонии просто не существует. Каждый умирает в одиночку. Был такой известный роман Ганса Фаллады. Каждый из нас приходит в этот мир один, полный боли и страха. И каждый уходит тоже в одиночку, переполненный болью и страхом. В конце концов мы так устроены. Одинокими мы являемся в этот мир и одинокими уходим. А если там все-таки существует загробная жизнь, то и там, перед Богом, мы предстаем одни. Только в одиночку. Мы сами отвечаем за свои грехи, о которых часто не знают даже наши самые близкие люди.
– Вы не верите в любовь?
– Как раз наоборот. Любой из нас любит вопреки всему. Вопреки точному знанию о своей смерти, вопреки тому, что вечная гармония невозможна, даже вопреки тому, что одному из партнеров придется уйти раньше другого, и второй останется навсегда с этой болью в своем сердце. Может, Любовь – самое прекрасное, что есть у людей, ведь веру в Бога оспаривают атеисты и агностики, а Любовь признают даже они. Возможно, Любовь – это единственная религия, не знающая атеистов. Как и Смерть. Поэтому я, безусловно, верю в Любовь.
Официант принес две миски с супом. Положил фарфоровые ложки.
– Приятного аппетита, – пожелал Дронго своей партнерше, – хорошо еще, что нас не заставляют есть палочками суп. Честное слово, меня однажды заставили в Японии есть суп палочками.
Они успели пообедать за полтора часа и к двум уже были в городской прокуратуре, где их ждал Боголюбов.
– Вы одновременно адвокат всех свидетелей, которых я должен буду допрашивать? – неприятно усмехнувшись, спросил Боголюбов и, не дожидаясь ответа, пригласил их в другую комнату, где было все приготовлено для просмотра.
Римма испуганно оглядывалась по сторонам, словно ожидая увидеть возможного убийцу рядом с собой. Или какие-нибудь кошмары на экране. Но там проходили приветливые люди, которые здоровались и спешили по своим делам. Наконец появилась незнакомка. Она вышла как-то боком, поправив косынку. И пошла к выходу. Экран замер. Изображение показало ее обувь. Крупным планом. Дронго и Боголюбов одновременно взглянули на женщину.
– Нет, – уверенно сказала она, – нет. Это не ее обувь. Это совсем другая пара обуви. Она даже не похожа на ту, которая была у Галии. Совсем другая обувь, хотя тоже от Гуччи.
– Покажите еще раз ее в движении, – попросил Боголюбов.