— Тебе надо будет плыть по озеру Тайху, а мне так хочется поглядеть на него.
Я ответил:
— Хотел бы отправиться с тобой вместе, да не знаю, какой придумать предлог.
Юнь предложила:
— Давай скажем, что я еду повидать матушку, и я тотчас отправлюсь вслед за тобой.
Я согласился, и мы решили, что на обратном пути поставим лодку на прикол у моста Десяти тысяч лет.
— Дождемся полной луны, отдохнем от жары и будем слагать стихи, как в те времена, когда жили у Цанланского павильона,— мечтал я вслух.
Ранним прохладным утром восемнадцатого дня шестой луны я нанял лодку и вместе со слугой стал дожидаться Юнь у моста Тигрового рыка. Она прибыла в паланкине, пересела в мою лодку, и мы отчалили. Паруса, полные ветром, реющие в небе птицы, водная гладь, уходящая за горизонт, — таков был открывшийся нашему взору вид. Юнь воскликнула:
— Так вот оно какое, озеро Тайху! Увидишь вот простор небес и земли и поймешь, что жил не напрасно. А ведь многие из тех, кто проводит время в теремах, за всю жизнь не видели ничего подобного.
Быстро проходит время за разговором, вскоре мы увидали ивы на берегу и догадались, что это Уцзян.
Я сошел на берег и отправился выразить соболезнование родственникам усопшего, а когда после похорон вернулся, обнаружил, что Юнь нет. Я бросился к лодочнику, и он мне сказал:
— Поглядите, разве не она наблюдает за бакланами, охотящимися за рыбой? Вон там, под ивами у длинного моста!
Вскоре Юнь вернулась вместе с дочерью рыбака. Пудра и пот смешались на ее лице, и если бы ее не поддерживала девушка, она не могла бы сделать и шага. Я потрепал ее по плечу:
— Да ты вся мокрая.
Юнь обернулась, увидела меня и объяснила:
— Боялась, что придет кто-нибудь из семьи господина Цяня, и ушла. А чего ты так скоро вернулся?
— Хотел поймать беглянку, — ответил я смеясь.
Мы сели в лодку и отчалили. До захода солнца добрались до моста Десяти тысяч лет. Опустили до отказа рамы окон, чтобы легкий ветерок мог проникнуть в каюту, надели шелковые рубашки, взяли веера, чтобы остудиться, и съели по куску арбуза. Скоро последние лучи вечерней зари позолотили перила моста, туман прикрыл мглой ивы, серебряная луна повисла в вышине, река засияла огнями лодок. Я велел слуге сходить на корму и пригласить дочь лодочника выпить с нами.
Имя дочери лодочника было Су-юнь. Я усадил ее рядом с Юнь и скрепил с ней дружбу чаркой вина, ибо она показалась мне незаурядной девушкой. Мы не стали зажигать фонарь, подождали, чтоб вышла луна, и я, как всегда, затеял игру в штрафные чарки. Су-юнь с сияющими глазами долго слушала мои объяснения, а потом созналась: