, сообщение морем прервалось, у нас скопилось много товара, и мы понесли убыток. Я оставил торговое дело, решив «уподобиться Фын Фу»
[161]. Четыре года я прослужил в Цзянбэе
[162] и за все время не совершил ни одного приятного путешествия, о котором стоило бы написать.
Поселившись в Сяошуанлоу, мы довольствовались пищей святых отшельников. Муж моей двоюродной сестры, по имени Сю-фын, как раз вернулся из Восточного Гуандуна[163]. Видя, что я не у дел, он с великой горячностью воскликнул:
— Вы ждете жалованья, чтоб было чем растопить очаг, а на огонь ставите то, что заработаете кистью. Вижу, нет у вас дальней сметы. Почему бы вам не поехать со мной в Линнань[164]? Ведь непременно будем при выгоде, во всяком случае, как говорится, «все ж более мушиной головы».
Юнь принялась уговаривать меня:
— Воспользуйся случаем, пока твои родители в полном здравии и ты в расцвете лет. Ведь говорят: продай хворост, рассчитай на рис — будешь жить в довольстве; лучше один раз потрудиться, чтобы потом не ведать забот.
Вскоре я и мои товарищи по торговому делу сложили свои средства и составили общий капитал нашего предприятия, Юнь ко всему прочему приготовила для меня вышивки, я взял еще сучжоуское вино, «пьяных крабов» — ничего этого нет в Линнани; затем известил отца о своем намерении и на десятый день Малой весны[165] отбыл вместе с Сю-фыном.
Мы вышли из Дунба и поплыли в Уху[166]. Я впервые видел Янцзы и был переполнен радостью и воодушевлением. Каждый вечер, когда мы причаливали к берегу, я устраивался на носу лодки и выпивал немного вина. Однажды я увидел, как рыбаки тянут сеть; она была в ширину и длину не более трех чи, притом с широкими, в четыре вершка, ячейками. Я рассмеялся и сказал:
— Хотя в наставлении мудреца и сказано: «При ловле не бери частую сеть»[167], — но разве что-нибудь выловишь этим малым покрывалом с большими прорехами?
Сю-фын пояснил:
— Эта сеть предназначена для ловли леща.
Рыбаки, ухватившись за длинные веревки, то погружали ее, то вытаскивали. Но немного погодя они вдруг резко выдернули сеть из воды — в ней трепыхался лещ, застрявший жабрами в ячейках. Я вздохнул и сказал:
— Поистине, не исчислить, сколько можно узнать, увидев все своими глазами.
Однажды мы плыли мимо горы, одиноко возвышавшейся на самой середине реки, так что со всех сторон ее омывала вода. Сю-фын сказал мне, что это Гора-сирота.
Сквозь заиндевевший лес изредка проглядывали разбросанные строения и храмы, мы шли при попутном ветре и не могли остановиться, чтобы их осмотреть. Наконец, подошли к Беседке тэнского князя. Здесь я лонял, что нельзя принимать на веру утверждение Ван Бо, высказанное им во вступлении к оде «Беседка тэнского князя»