Во рту шоколад оттаивал, лип вместе с карамелью к зубам. К нему возвращался вкус.
Боевики последовали примеру своего командира, захрустели шоколадками, зачавкали с аппетитом, челюсти заломило от голода, изо рта едва не текла слюна. Боевики едва успевали слизнуть ее с губ.
На дорогу они набрели неожиданно. Алазаев думал, что до нее еще метров пятьсот, и когда он увидел, что она вытекает из-за ближайшего холма, то очень обрадовался.
Это было скорее направление, чем дорога. Ее так никто и никогда не асфальтировал, хотя лет пятнадцать назад на это выделили необходимые средства, но они где-то затерялись. Потом стало не до того, чтобы искать виноватых. Новых денег, опасаясь, что их ожидает такая же судьба, а именно: осесть в чьих-то карманах, выделять не стали. Но на всех картах обозначалось, что дорога — заасфальтирована.
Чахлые деревья и кусты, обступавшие дорогу с обеих сторон и не дававшие ей расползтись, походили на путников, обобранных разбойниками до нитки. На них не сохранилось ни единого листочка. Прикрыться от взоров тех, кто будет ехать по дороге или пролетать над ней, нечем. Придется ждать еще несколько недель, прежде чем на деревьях начнут опять появляться листья. До этого к дороге и не подступишься.
Она, как река, прорезала русло меж холмов.
Сейчас дорога была твердой, как гранит. Ее засыпал снег, утрамбованный машинами, но весной и осенью, когда она раскисала, на каждый километр приходилось затрачивать столько усилий, сколько на преодоление сложной полосы препятствий. Не всем такое удавалось с первого раза. Легковушки напрочь застревали в грязи, и вызволять их приходилось бронетехникой.
Если в ближайшие дни случится метель и все здесь занесет снегом, то дорога потеряется, искать ее придется на ощупь, движение на ней окончательно замрет, впрочем и сейчас она была пуста.
Она просматривалась в обе стороны метров на триста. Учитывая, что машина должна была двигаться по ней со скоростью километров тридцать, этого вполне достаточно, чтобы появление любого автомобиля не стало для боевиков сюрпризом.
— Мы останемся здесь, — сказал Алазаев двум боевикам, — а ты, Малик, снимай комбинезон и иди к дороге, поставь растяжку. Когда увидишь «газик», кричи, что впереди растяжка, маши руками. В общем, ты должен остановить машину. Когда машина остановится, водителя можешь убить. Ножом. Не пулей. Шуметь нам нельзя. Репортеров не трогай. Только пугни, чтобы они не строили из себя героев и не сопротивлялись. Понял?
— Ага, — буркнул Малик, хотя из сказанного он понял далеко не все. Жаль, что все надо будет делать ножом. Автоматом — гораздо легче. Кричать, останавливать — полоснул из автомата по мотору или колесам, и никуда машина больше не поедет, а все, кто в ней сидит, окажутся в западне и спрятаться нигде не смогут — автоматная пуля прошьет борта «газика» навылет, вместе с пассажирами. И бежать-то им некуда. Боевики могут прятаться в любом сугробе. Неправильно выберешь направление — и сам прибежишь к ним в руки.