Когда он, волнуясь, закончил свое повествование, Пятируков и король дна одобрительно переглянулись.
– Молодец, Васька! – не удержался Агафон. – Право слово, молодец!
Хилькевич кивнул.
– За то, что ты узнал, можешь брать себе вокзал, – объявил король дна. И тут же скривился: – Что-то я рифмами, прямо как Жорж, заговорил… Получается, Рубинштейн знал, кто она такая?
Пятируков кивнул.
– Да. Но нам ничего не сказал. Я его утром видел, между прочим, и он едва ли не памятью мамы поклялся, что приехал сюда морским воздухом подышать. – Старого вора аж перекосило от отвращения. – Как можно верить таким людям?
– Ну, он еще пожалеет, что пошел против меня, – бросил Хилькевич. – Что там с Валевским, его нашли?
Пятируков покачал головой.
– Нет. Гаденыш снял наручники и сбежал. Ловкач, ничего не скажешь!
– Тьфу ты! – энергично выказал Хилькевич свою досаду. И сразу прищурился. – Хотя, с другой стороны, теперь это не так уж важно. Эй, Семинарист! Неси-ка сюда, дружок, бумаги да чернил. Сейчас мы кое-кому отправим письма.
Письма были написаны и отправлены, а затем Хилькевич велел дать знать своим сообщникам, что произошли важные события, и поэтому им необходимо собраться. Граф Лукашевский, Розалия с Жоржем и Вань Ли явились тотчас же. После них при-ехал старый ростовщик, который, едва заметив Васю, желчно осведомился, какого черта среди них делает племянник Агафона.
– Ему разрешено остаться, – вмешался Пятируков. – А ты что, намерен возражать?
Груздь ограничился тем, что сморщился и забрался поглубже в кресло. Хилькевич откашлялся.
– Господа, я собрал вас, чтобы сообщить прелюбопытное известие. Вернее, даже два.
– Опять! – капризно прогудела Розалия. – Да когда же это кончится?
– Во-первых, – продолжал Хилькевич, не обращая внимания на ее слова, – баронесса Корф никакая не баронесса Корф, а подставное лицо. Настоящая же баронесса Корф – ее служанка. Во-вторых, вчера с полицмейстером де Ланжере случилась небольшая неприятность, которая обернулась большой приятностью для нас. Благоволите принять, господа, в счет понесенных нами расходов. – И он раздал собравшимся деньги, вытащенные из сейфа полицмейстера. Теперь аудитория внимала Виссариону Сергеевичу с благоговением. – Кроме того, сейчас в моем распоряжении находятся некоторые любопытные бумаги, которые наш предусмотрительный полицмейстер собирал несколько лет. Его слуга говорил мне о существовании таковых досье, но только вчера я убедился, что они и впрямь существуют.
– Что за досье, месье? – заинтересовался Жорж.
– О, разные счета, донесения агентов, а также фотографии, – небрежно отвечал Хилькевич. – И на фотографиях запечатлены весьма интересные моменты. Впрочем, достаточно, чтобы любая из этих бумаг просочилась в газеты, и начнется такое, что я врагу не пожелаю, поверьте. Кому, например, будет приятно узнать, что наш губернатор содержит шансонетку, связь с которой тщательно скрывает? Или что господин Красовский платит большие деньги за то, чтобы в лечебнице содержали его душевнобольного отца, который когда-то зарезал свою жену и едва не убил сына? А ведь все в городе почему-то считают, что отец господина вице-губернатора давно умер.