Второй образ, который стоял перед глазами и не давал заснуть, кроме убитых горем фигур Игоря, папы и Никитишны, было лицо Валерки, его белобрысый хохолок, пухлые ручки и аппетитные молочно-розовые ляжки. В этом месте Олеся начинала беззвучно рыдать, размазывая слезы и шмыгая носом она страшно соскучилась по ребенку.
В арьергарде буйно брыкалась мысль о непреодолимости трассы Южный Валомей — Шлимовск. Как выбраться из треклятого Валомея без копейки денег? Олеся не представляла. Понадобилось же Татьяне заинтересоваться ее сумочкой именно в тот момент! Сколько там было? Так, кажется, триста долларов и тысяча рублей, нет, даже пара тысяч. С такими деньгами расстояние в четыреста километров превращалось в ничто, у ее ног валялись бы все валомеевские таксисты, умоляя согласиться на поездку в Шлимовск именно в их авто. Сейчас уже спала бы рядом со своим утомленным строителем Шведовым.
«Нет, я обязательно что-нибудь придумаю», — решительно сказала себе Олеся. Пусть все вокруг считают ее оранжерейным цветком, неспособным самостоятельно бороться за выживание, она сумеет выпутаться из этой. передряги, потому что ей есть куда стремиться. Домой, где столько обожающих ее сердец…
Наверное, о ней попросту забыли. Назойливая муха билась в окно под потолком, солнце, давно проникшее в камеру сквозь решетки, уже успело нагреть серые стены, духота и неприятный запах переполняли комнатушку. Завтрак, который был обещан Олесе, не принесли.
Она с трудом отклеилась от деревянной скамьи, прислушалась к жалобным стонам всех имеющихся в наличии косточек и с ужасом вспомнила, что с ней приключилось вчера. Олеся пододвинулась к двери и стала самозабвенно пинать ее ногой, она уже знала по опыту — на тихий стук никто не отреагирует.
— Ты откуда взялась? — удивленно спросил незнакомый и неприятный лейтенант, заглядывая в камеру. В плечах косая сажень, ряха два на два метра и уйма багровых прыщей. Он цепко осмотрел девушку, и в его глазах полыхнул огонь: предчувствие случайного удовольствия. Так, словно Олеся была пломбиром в вафельном стаканчике, затерянном в холодильнике и обнаруженном в самый разгар экваториального пекла. Олеся съежилась под этим взглядом. — Ну-ка, ну-ка, выходи.
Он стал вертеть ее, беспардонно разглядывая и лапая.
— Что-то мне про тебя ничего не говорили, — сказал детина, облизываясь. Он быстро оглянулся и втолкнул сладкую добычу обратно в камеру. — Ну-ка, давай, давай, выкладывай.
— Не трогайте меня, — с паническими нотками в голосе начала Олеся, не зная, как избежать прикосновения его влажных рук. — Я попала сюда совершенно случайно.