Она сразу же высунула язычок и попыталась добраться до его стиснутых зубов.
Судорожно размышляя, отвечать или не отвечать на это внезапное проявление чувств, он уже обнимал ее одной рукой за голую талию.
– Ну поцелуй и ты меня! Поцелуй! – жарко шептала она. – Не нужно думать ни о чем! Ты любишь Стефанию, я знаю. Я тоже люблю ее. Мы не можем обидеть ее ничем. Наша любовь будет только сильнее. В два раза сильнее. Это очень приятно… Нет, положи свою руку вот сюда. Подожди… Да, вот так. Берни… Как я рада, что ты пришел! У тебя теплая рука. Ты даже представить себе не можешь, как мне нужно это чувствовать. Да, погладь меня там. Ты замечаешь, какая я влажная? Такой влажной сделала меня Стефания. Я люблю ее. Я люблю тебя… Она тоже тебя любит. Это точно. Но я не ревную. Мы ведь можем быть все вместе. – Она обняла его за шею обеими руками и впилась в губы. – Только не прогоняйте меня сейчас! Вам не нужно оставаться вдвоем. Я никому не помешаю. Ты слышишь? Я буду с вами, я буду при вас, я буду помогать вам любить друг друга. Что может быть прекраснее! Берни!
Она лежала на боку, широко раздвинув длинные ноги и извиваясь бедрами под его рукой, уже уверенно накрывавшей ее горячую промежность.
Во всем этом было что-то сатанинское, отчего у Берни волосы на голове становились дыбом. Однако он продолжал отчаянно целовать смуглое лицо и сжимать между пальцами нежные складки плоти.
– Скажи, что ты не заставишь Стефанию прогнать меня. Скажи! Я не переживу сегодняшнюю ночь одна.
Ее шепот превращался в сбивчивое бормотание. Она целовалась, не закрывая глаз, и от этого ее большие зрачки слились в один – зрачок Циклопа.
Страстные речи действовали, как наркотик.
Где-то за дверью, на кухне, осознавалось присутствие другой девушки, не менее замечательной внешне, не менее желанной, которой он сейчас непроизвольно мстил за мучительные переживания, доставленные ее необъяснимым поведением.
Он уже лежал на распростертой под ним Дейзи и покрывал жадными поцелуями ее сильный живот.
Через минуту он заметил, что она норовит раздвинуть ноги и подставить его губам поросшие жесткими волосками и ставшие очень влажными складки промежности.
Это был своеобразный вызов. Берни не принял его. Ему вдруг расхотелось, чтобы мулатка решила, будто он подпал под ее обаяние.
На самом же деле он был просто обыкновенным мужчиной, который считает почему-то унизительным для себя подарить девушке эту сокровенную ласку, расценивая мольбы самой девушки как незаконные притязания. Если бы она в свою очередь отказалась принять в рот его мужское достоинство, он бы решил, что его беспричинно оскорбили.