Рядом притормозила «тойота», из открытого окошка которой доносилась заводная испанская дребедень. Поймав устремленный на ее ноги взгляд из-под темных очков, Стефания весело прошлась в ритме ламбады, чем вызвала бурю восторга как у водителя, так и у прохожих вокруг, но только отмахнулась, вильнула крепким задком и свернула в последний переулок.
7-я Авеню с застывшим в ожидании гостьи небоскребом была уже в каких-нибудь ста шагах.
По мере приближения к цели, Стефания все отчетливее чувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Внимание прохожих было не в счет. Может, это ей только так казалось, но Стефания готова была поспорить с кем угодно, что фотограф уже высматривает ее из окна «студии». В телевик ли фотоаппарата или в полевой бинокль – она ощущала этот взгляд. Но ведь он никогда ее не видел! Хотя… Дот довольно подробно описала ее по телефону.
Во взглядах фотографов, привыкших работать с женской натурой, есть что-то магнетическое. Наташа, прошедшая в свое время неплохую школу в России, считала, что человек с фотоаппаратом – все равно что врач. Стефания никогда так не думала. Всякий мужчина старается выбирать профессию или хобби по душе, чтобы оно в той или иной мере отвечало его жизненным запросам. Скульпторы или художники, если только они не прячутся цинично за натюрморты, церкви и прочие «предметы», ищут живую натуру. Творческий акт для них – Стефания была в этом уверена – понятие гораздо более широкое, чем создание конечного результата. Многим бывает важнее процесс, будь то лепка, живопись или фотографирование. Фотографы в душе распутны – это заключение она давно уже взяла на вооружение. И чем чаще подтверждал его опыт, тем охотнее она шла на общение с этими странными людьми. Наверное, потому, что сама была странной и распутной. В душе.
Вот и дом, вот и вход, вот и лифт. Небоскреб был старый и не такой уж по нынешним временам высокий. Лифт лязгал металлическими решетками, дверцы открывались и закрывались вручную, пол проседал, а когда кабина шла вверх, было слышно, как трутся и поскрипывают тросы. Стефанию эта допотопность многих нью-йоркских построек не переставала забавлять. Однако теперь цель была так близка, что пришло время сосредоточиться.
Кабина стала.
Стефания распахнула дверцы и увидела через решетку, что с тех пор, как она его помнила, помещение претерпело разительные изменения.
Исчезла вся мебель. Огромные окна зияли, лишенные занавесок. Зато повсюду теперь сидели, стояли и лежали невозмутимые манекены, куклы в человеческий рост, лысые, пластмассовые, с режущими глаз следами стыков в самых неподходящих местах и все до одного – мужские. Одни стояли, прислоненные крепкими затылками к колоннам и стенам, другие застыли на подобиях кресел в позах астронавтов, вышедших в открытый космос, третьи валялись прямо на полу, как будто их случайно уронили и забыли поднять.