Сердце Фатимы (Вульф) - страница 191

Он положил трубку. Беатриче показалось, у нее обострился слух, как у летучей мыши. Звук трубки, опущенной на рычаг телефона, грохотом отозвался в голове. Томас медленно повернулся. Она в страхе отпрянула. Ей хотелось закрыть уши, рот и глаза – только бы не слышать, не говорить, не видеть! Она взглянула на его лицо – оно осунулось и постарело, словно он переживал за Мишель как за свою дочь. По щеке скатилась слеза, губы дрожали.

«Это конец, – пронеслось у нее в голове. – Мишель не вернулась».

Стало вдруг совсем тихо. Смолк городской шум, доносившийся с улицы, перестали щебетать птицы, стихло биение сердца. Жизнь остановилась.

И тут она увидела его глаза. Коричневые, цвета молочного шоколада, они излучали тепло и радость. Медленно, выговаривая слово за словом, он наконец выдохнул:

– Все хорошо. Четверть часа назад Мишель проснулась.


Сидя на ступеньках лестницы своего дома, Беатриче смотрела на небо. Она почти не ощутцала холода этой апрельской ночи. Ей было так хорошо, словно она только что вышла из сауны или находилась на Сицилии – теплым июньским вечером, напоенным ароматом апельсиновых цветов и звенящим треском цикад.

Она наслаждалась первозданной красотой звездного неба. Было уже за полночь. Лишь изредка до нее долетали звуки проезжающих автомобилей. Почти во всех окнах соседних домов не было света. Неудивительно: завтра всем рано вставать, чтобы не опоздать на работу.

Невероятно. Всего сутки назад она вышла из дома в клинику, а двенадцать часов спустя ей на работу позвонила мать, сообщив, что Мишель в коме. Не прошло и пяти часов, как ее маленькая дочь проснулась. А ей казалось, что минула целая жизнь.

В кухне позвякивала посуда. От этого ей стало еще теплее. Томас готовил завтрак. Она не просила его об этом. Он делал это по собственной инициативе. А перед тем свозил ее на машине в детскую клинику, не оставляя ни на минуту, говорил с врачами, потом отвез домой. И то, что он сейчас орудовал на кухне, совсем не раздражало Беатриче. Ее раздражала лишь собственная слепота – как она могла так ошибаться в Томасе, считая его бесчувственным, высокомерным типом? Да, она ничего не понимает в людях!

– А вот и я! – Томас держал в руках две большие тарелки и бутылку вина, зажав под мышками два бокала. Он сунул ей тарелку в одну руку, фужер – в другую, налил красного вина и сел на ступеньку рядом. Раньше она не замечала, что ей нравится его запах – смесь Azzaro, сигарет и лекарств.

– Все хорошо? – спросил он.

Беатриче лишь покачала головой, не в силах сдержать улыбку при виде аппетитных бутербродов с сыром, ветчиной, томатами и огурцами. Единственное, чего ей не хватало, – черри-колы. Зато было красное вино – вполне достойная замена.