— некой сумрачной, слабо определенной области, где искусство еще не совсем переходит грань преступления, а преступление не совсем дотягивает до искусства.
Он был дома.
Кейс опустил ноги на пол. Многие паркетины свободно шатались, а некоторые н вовсе отсутствовали. Голова раскалывалась от боли. Кейс вспомнил комнату, в которой они жили в центре Амстердама, в районе Старого Города, где возраст зданий исчисляется столетиями. Вспомнил, как Молли вернулась с набережной канала, принесла апельсиновый сок и яйца. Армитидж отсутствовал по каким–то своим тайным делам, и они с Молли отправились мимо площади Дамм в знакомый ей бар на улице Дамрак. Воспоминания о Париже сливались в какое–то мутное пятно. Ну, конечно, магазины. Молли взяла его в поход по магазинам.
Кейс встал, натянул мятые черные джинсы, лежавшие в ногах, и опустился на колени возле сумок. Первая принадлежала Молли, в ней оказались аккуратно сложенная одежда и какие–то миниатюрные, дорогие с виду приспособления. Во второй лежали книги, кассеты, симстим–дека, одежда с французскими и итальянскими ярлыками; Кейс не мог вспомнить, когда он все это купил. Под зеленой футболкой Кейс нашел плоский сверток сложной формы, напоминающей оригами, завернутый в рисовую бумагу.
Когда он взял пакет, бумага порвалась и в щель между паркетинами воткнулась блестящая девятиконечная звезда.
— Сувенир,— сказала Молли.— Я заметила, что ты всегда смотришь на них.
Кейс обернулся и увидел, что она сидит на кровати, скрестив ноги, и, сонно потягиваясь, почесывает живот бордовыми ногтями.
— Скоро придут ставить охранную сигнализацию,— сказал Армитидж. Он стоял на пороге со старомодным магнитным ключом в руке. Молли варила кофе на крохотной немецкой плитке, которую достала из своей сумки.
— Я и сама могу,— откликнулась она.— У меня все для этого есть. Инфрасканирующий периметр, сирены…
— Нет,— перебил ее Армитидж и закрыл дверь.— Я хочу, чтобы понадежнее.
— Была бы честь предложена.
На Молли была темная сетчатая футболка, заправленная в черные мешковатые хлопчатобумажные брюки.
— Вы служили когда–нибудь в полиции, мистер Армитидж? — спросил Кейс; он сидел на полу, прислонившись к стене.
Армитидж был одного с ним роста, но имел широченные плечи и военную выправку и казался не уже той двери, через которую вошел. Он носил темный итальянский костюм и держал в правой руке небольшой чемоданчик из мягкой телячьей кожи. Спецназовская серьга исчезла. Аккуратные, но невыразительные черты — стандартная красота из косметических бутиков, иными словами — некая амальгама лиц, чаще всего мелькавших на телевизионных экранах в прошедшем десятилетии. Холодный блеск бесцветных глаз только усиливал ощущение лица–маски. Кейс начал сожалеть о своем вопросе.