— Первым делом — просмотреть все записи о браках за много лет. Больше полувека. Пришлось перебрать все старые церковные книги в сундуке. Все до одной.
Обернувшись, он указал на громадный дубовый сундук с ржавыми металлическими запорами, стоявший в углу. Рядом находились еще два, древнее первого и гуще покрытые грязью и ржавчиной.
— Мы забрались во времена чуть ли не до старого короля, а с тех пор минуло очень много лет.
— А что он искал?
— Не могу сказать, потому что, так или иначе, он ничего не нашел. И очень был разочарован, очень.
Я тоже был разочарован. И все же мне казалось, что мистер Эдваусон что-то скрывает, поскольку он упорно избегал моего взгляда. Я стал разглядывать сундуки и обнаружил на деревянной крышке самого старого из трех, среди надписей красным, поблекший геральдический символ. Присмотревшись, я узнал хорошо знакомую четырехлепестковую Розу.
— А в этом вы искали?
— Нет, молодой человек, конечно же нет, — нетерпеливо отозвался мистер Эдваусон. — Эти бумаги не имеют никакого отношения к документам прихода. — Поправив свой парик, он добавил: — Видите ли, мастер Мелламфи, они из старого Хафем-Холла и касаются только одноименной семьи.
Так вот откуда взялся символ розы.
— Мистера Барбеллиона они не интересовали?
— Во всяком случае, он не упоминал эту фамилию. Вам они тоже неинтересны, мастер Мелламфи, ведь эта семья жила здесь в далеком прошлом. Им принадлежали нынешние владения Момпессонов. Помню, мой дед служил у них кучером. Много лет назад они разорились из-за необдуманной спекуляции и продали все отцу сэра Персевала.
— Мне случайно известна эта фамилия, — сказал я. — И я заметил их гробницу. Если земля была продана всего поколение или два назад, почему после тысяча шестьсот четырнадцатого года их перестали здесь хоронить?
— С того года у них существовала в Холле собственная часовня. Вне прихода, конечно. Записи, должно быть, очень старые, ведь часовня давным-давно была заброшена — говорят, после убийства.
— Убийства? — повторил я, вспомнив рассказ миссис Белфлауэр об отцеубийстве, тайном бегстве и дуэли и задавшись вопросом, не содержится ли в них крупица истины. — Кто был убит?
— Не помню, — отозвался он так быстро, что я не заподозрил его в уклончивости. — По словам здешних жителей, часовня в результате перестала быть освященным местом, но это все пустые речи. Как бы то ни было, приблизительно в это время документы были перемещены на хранение сюда. А часовня ныне лежит в руинах, потому что Момпессоны ею не пользуются.
— Это потому, что они не живут поместье? Он повозил париком по своей лысой голове: