Стрелок, Тихоня, Ташкент, Глюк, Бобёр, Ушастый, Самовар
Пятьдесят лет назад здесь было пшеничное поле. Теперь в жесткой оливково-зеленой траве высотой почти в рост человека крайне трудно было признать главную злаковую культуру в севообороте Хамской области. В зелени возилось, пищало и похрустывало что-то мелкое.
Стрелок почувствовал виском едва заметное покалывание и тотчас приказал:
– Стоять! Надеть намордники!
Прищёлкивая зажимы маски к шлему левой рукой, он протянул правую ладонью вперед. Меленьких невидимых иголочек там было больше, но они быстро исчезали. Караван стоял как вкопанный, все дисциплинированно молчали.
– Дальше. -приглушенным маской голосом велел разведчик. -Уши держать востро.
Но уже на втором шаге он вновь замер и настороженно вскинул ствол «грозы». Сзади у окраин Лукьяновки россыпью залаяли одиночными выстрелами «калаши».
– Что там? – почти беззвучно спросил Ушастый.
– Да пёс его знает. -так же тихо ответил Самовар. -Может, блатные передрались?
Послышались скупые, в два-три патрона, негромкие очереди из ППШ.
– Старик! -хором охнули Тихоня и Ташкент. -Влип!
– Захлонуть рты! -жестко сказал Стрелок, -Посмотрю, в чём дело. До моего возвращения всем встать в круг, стволами наружу, и ни с места.
Вынимая бинокль из чехла, он бесшумно исчез за густой щетиной молодых берёзок.
– Хреново. -мрачно сказал Ушастый. -А всего хреновей то, что всё это непонятно. Будь другом, Глюк, оставь пару затяжек.
– На, копти.
Тихоня вынул из кармана КПК, включил, набрал номер.
– Старика вызываешь?
Тихоня кивнул.
– Ну и?
– Не отзывается.
– Хреново. -повторил Ушастый.
– Точно. Что-то я даже и не упомню таких историй. -буркнул Глюк.
Тах! Тах-тах-тах! Тах-тах! Глуховатые выстрелы из «грозы» было трудно с чем-то спутать. Самовар вздрогнул, поднял автомат.
– Стрелка выручать собрался? -ядовито полюбопытствовал Глюк. -Ага, как же он без тебя-то?
Разведчик вернулся через четверть часа. Ничего не объяснив, сипя респиратором, прошел в голову каравана. Поднял два пальца, пошевелил ими и ткнул вперед. Движение продолжилось. Ташкент округлил глаза, дернул Тихоню за рукав и указал на оружие разведчика. К «грозе» был примкнут оптический прицел.
Это произошло уже ближе к закату, когда осталось позади и бывшее пшеничное поле, и луг, и курган, объеденный непонятной силой до совершенно невообразимых очертаний. Они проходили между лесополосой, подковой охватывавшей Гремячье о очередным деревом-гигантом. Прямо по курсу уже маячили бурые крыши с местами провалившимися шифером и ржавым кровельным железом.
Стрелок остановился и настороженно замер. И тут все внезапно сообразили, что становится трудно дышать, воздух сгустился, а слюна во рту собирается липкими комками, которые не сглотнуть, ни сплюнуть.